"Заговор" бывших студентов Эпоха большого террора

Ивана Сизова, Бориса Петько и Виктора Муравьёва казнили 80 лет назад – на рассвете 19 декабря 1934 года. Четвертый их товарищ, Василий Грачёв, отделался пятилетним лагерным сроком. Но судьба его неизвестна. Похоже, он тоже не выжил за колючкой.

Друзья-товарищи

Иван Сизов родился в Сормове, когда здесь шли баррикадные бои рабочих с царскими войсками. Видимо, это и определило навсегда его жизнь. Он пытался найти справедливость там, где ее не было, где большевики каленым железом выжигали всякое инакомыслие.

Сын Ивана Ивановича, Валентин Иванович, долгое время пытался добиться реабилитации отца. В конце концов, это ему удалось. Но сведения, которыми он располагал, крайне скудны. Жизнь Ивана Сизова укладывалась всего в несколько строк. Во время учебы в Нижегородском механико-машиностроительном институте (теперь это технический университет) работал на заводе №80 в Дзержинске( ныне завод им.Свердлова). Женился на Вере Алексеевне Головановой. У них родился сын. После окончания института направлен на Чернореченский химический комбинат (ныне производственное объединение «Корунд»). В 1933 году на свет появилась дочь. Вот, собственно, и всё. Дальше – тюрьма и небытие.

Чуть побольше мне удалось узнать о Грачёве. Его отправили в лагерь без поражения в правах и без конфискации имущества. Он, как и Сизов, родился в Нижнем Новгороде в 1905 году, окончил одновременно с ним механико-машиностроительный институт.

Но тут пути однокашников разошлись, хотя они, конечно же, продолжали поддерживать связи. Грачев работает на строящемся Горьковском автозаводе, заведует сектором технологической подготовки, а затем в конструкторском отделе. Благодаря в том числе и ему, сошли с конвейера первая полуторка, а затем 17-местный автобус ГАЗ-03-30 и легковой автомобиль ГАЗ-А с открытым 5-местным кузовом типа фаэтон. И это была не просто отверточная сборка по американским чертежам. Конструкторы Горьковского автозавода разработали новые картеры сцепления, рулевые механизмы, изменили форму радиаторов, заменили дюймовую резьбу на метрическую.

Молодого конструктора заметили и командировали техноруком на завод «Труд» - одно из старейших предприятий региона, некогда основанное отставным унтер-офицером Михаилом Смирновым. Тогда здесь выпускались керосиновые лампы, ведра, тазы, чайники и рукомойники. И здесь Грачёв обнаружил в груде хлама старый десятиведерный самовар, который отремонтировал и установил в прессовом цехе. Потом, во время Великой Отечественной войны, когда не было отопления, люди приходили сюда греться, вспоминая добрым словом неизвестно куда сгинувшего технорука.

Борис Петько родился в городе Касимове Рязанской области. В 1923 году поступил в Нижегородский университет, но заканчивал химико-технологический институт, где учился вместе с Виктором Муравьевым. Он по распределению уехал в поселок Ликино в Подмосковье на завод «Лозод», а Петько работал заведующим производством завода «Пролетарий» в Бурнаковке.

Друзья всегда друзья

Они познакомились в Нижегородском университете – такое название получил в 1918 году Варшавский политехнический институт, эвакуированный в годы Первой мировой войны. За право принять его соперничали Одесса, Тифлис, Саратов, Омск и Оренбург, но больше всего средств собрали нижегородцы, причем известные меценаты М.Е.Башкиров и Д.В. Сироткин выделили в общей сложности 600 тысяч рублей, что и повлияло на окончательное решение министерства торговли и промышленности.

Поначалу в политехническом было четыре отделения: механическое, горное, химическое и инженерно-строительное. Здесь проходили обучение свыше 1600 студентов, работали опытные преподаватели. Когда пришли к власти большевики, на базе учебного заведения был сформирован Нижегородский университет, куда влились Высшие сельскохозяйственные курсы, Народный университет, а затем Высшие медицинские курсы и педагогический институт. Однако управлять таким гигантом было чрезвычайно трудно, и через некоторое время механический и химический факультеты НГУ были преобразованы в самостоятельные институты — механико-машиностроительный и химико-технологический. Потом отпочковались педагогический, медицинский и сельскохозяйственный институты.

Как бы там ни было, Сизов, Петько, Муравьев и Грачёв продолжали встречаться, хотя и не так часто, как раньше. Они поддерживали близкие отношения с аспирантом Михаилом Шерониным, который впоследствии работал заведующим технологическим отделением, деканом факультета и заместителем ректора. Как его не арестовали, остается только гадать. Может быть, спасло то, что Шеронин в 1934 году был избран депутатом горсовета.

Романтики не думали кого-то убивать

Сегодня трудно это понять. Признательные показания в том, что они готовили заговор, выбивали у бывших студентов пытками. Но многое из того, что они озвучивали на допросах, было правдой. «Внутреннее положение Советского Союза нами оценивалось как хаотичное, в частности, в промышленности, и как следствие - вытекающие неувязки отдельных отраслей ее, - свидетельствовал Борис Петько на первом же допросе в июне 1934 года. - Говорили, что не стоит работать на инженерных должностях, поскольку материально инженерство не обеспечено, что за границей интеллигенция живет лучше, что даже безработные за границей живут лучше, чем интеллигенция в Советском Союзе». Эту мысль развивал Виктор Муравьёв: «До некоторой степени был разговор о частниках. Мы говорили, пусть каждый работает, сколько хочет, но чтобы не было эксплуатации. Лично я не был против коллективизации, но считал, что единоличники должны существовать наравне с колхозами, и правительство должно в одинаковой степени помогать и тем, и другим. Частная торговля, поскольку она не выходит за пределы единоличного кустарного труда, нужна».

Они были романтиками, тут нет никакого сомнения. К судебному делу о заговоре приложено стихотворение Ивана Сизова. Вот эти строки, написанные в тюрьме:

«Я тех людей, которых мало,

Всегда любил и уважал,

Которым жизнь навеки стала

Борьбой за вечный идеал.

Которые нам освещают

Тернистый и опасный путь,

А если надо, умирают,

Под пули подставляя грудь».

И друзья, в конце концов, решили, что только новая, альтернативная коммунистической, партия может вывести страну из кризиса. Их целью было создать именно такую партию. Они искали единомышленников, а нашли стукача. Вот этот донос:

«16 октября 1933 г. Начальнику Дзержинского районного отделения ОГПУ от инженера завода № 80

Заявление

Настоящим ставлю Вас в известность, что примерно в средних числах июня месяца с. г. ко мне на квартиру приезжали мои товарищи по институту Муравьев В. А. и Сизов И. И., работающий на Чернораменском химическом комбинате, и в разговоре на разные политические и обыкновенные темы высказались, что в настоящее время инженерно-технический персонал находится в тяжелых условиях и что им не дают правильных руководителей. Продолжая этот разговор, Сизов высказал мысль, что для улучшения положения технического персонала необходимо объединиться для совместной помощи. Эту мысль Сизов заключил словами, обращаясь ко мне: «Ты обязательно подумай и в следующий раз нам ответишь». После этого они стали заезжать ко мне и часто разговор переводили на вопрос по объединению инженеров на экономической почве. В одной из таких встреч Сизов снова говорил о создании группы из недовольных существующим строем в нашей стране инженеров, заявив мне, что они с Муравьевым решили заняться созданием контрреволюционной организации из недовольных инженеров, и предложил мне примкнуть к их инициативной группе... Сизов говорил, что крестьянство нашей страны находится в угнетенном состоянии и что коллективизацию проводят насильно. В таком же состоянии, по их заключению, находятся и кустари, и положение в стране крайне неустойчиво, и достаточно толчка для того, чтобы вспыхнуло восстание. В этот раз он говорил об объединении ИТР с политическими взглядами. При этом он высказался о методах вербовки ИТР, говорил, что для этого нужно выбирать преданных инженеров... Муравьев продолжил этот разговор, говоря, что для поднятия восстания необходимо прибегнуть к террористическим актам. По его заключению, убийство кого-либо из видных членов правительства нашего государства может легко привести к крупным волнениям в стране... Муравьев и Сизов говорили все вполне обдуманно, и поэтому я считаю своим долгом, как честный инженер, поставить Вас об этом в известность». Подпись, понятно, неразборчива.

Что тут правда, что продиктовано сотрудниками ОГПУ? Правда в том, что бывшие студенты хотели бороться за светлое будущее. Ложь – в том, что они планировали убийства.

Их пытали, и они признавались, что планировали контрреволюционный заговор. Не признался только Грачёв, которому, в принципе, не в чем было признаваться, так как он из-за специфики своей работы не встречался с друзьями на протяжении последнего года.

Первым не выдерживает пыток Петько. Он признается в том, что контрреволюционная организация, созданная в Горьком и состоящая из четырех человек, имела материальную поддержку из-за рубежа. Все остальное было для следователей делом техники. Досконально выясняется, на какие цели шли эти мифические деньги, на что тратились. Приходится выдумывать такое, во что невозможно было поверить даже тогда. Но правоохранителей это совершенно не волновало.

Суд проходил в Москве, куда после окончания следствия отправили четырех бывших студентов. Перед этим жена Сизова Вера Алексеевна получила разрешение на свидание с мужем. Как она вспоминала, выглядел он очень плохо, все ногти на пальцах рук у него были вырваны.

Каждый из трех приговоренных к расстрелу подавал во ВЦИК прошение о помиловании. На них написано красным карандашом: «Ввиду того что ходатайства о помиловании согласно постановлению от 1.12.34 г. председателем ЦИК не рассматриваются в Президиуме, в Президиум не направлять. Приобщить к делу. 19.12.34». Между тем, Иван Сизов писал о том, что, работая в 1926 году в цехе тротила, сумел в одиночку предотвратить пожар, который мог уничтожить все производство и все жилые дома в окрестности. Впрочем, это мало у кого могло вызвать какое-то сострадание. Приговор был вынесен.

А судьи кто?

Смертный приговор нижегородцам выносил судья Иона Никитченко. Личность довольно известная по Нюрнбергскому процессу над главарями фашистской Германии, где он в чине генерал-майора юстиции председательствовал на торжественной вступительной части, причем дал понять, что юридические формальности могут и не соблюдаться.

Я вовсе не защищаю фашистов, но Никитченко озвучил то, что практиковал в СССР. Он председательствовал на чудовищно несправедливом суде над Зиновьевым и Каменевым. Участвовал в судебном процессе над Алексеем Рыковым, Николаем Бухариным, Генрихом Ягодой и другими. Его люто ненавидели все прошедшие ГУЛАГ, но он тихо скончался в Москве в 1967 году.

На Нюрнбергском процессе Никитченко требовал смертного приговора Рудольфу Гессу, но требование это не удовлетворили, приговорив к пожизненному тюремному заключению.

О члене Военной коллегии Верховного суда СССР Доценко, выносившим вместе с Никитченко приговор нижегородцам, я ничего выяснить не смог. О военюристе первого ранга Ф.А. Климине, который тоже к этому причастен, известно только то, что он, начиная с 1939 года, принимал деятельное участие в процессах над военными, причем большинство военачальников подверглось смертной казни.

И Никитченко, и Климин не подверглись репрессиям, получали солидные пенсии и жили в достатке. Совесть их, как видно, не мучила.

Сергей Степанов    http://nn.mk.ru/articles/2014/12/19/zagovor-byvshikh-studentov.html