Джей Лавстон

Джей Лавстон (англ. Jay Lovestone, урождённый Яков Либштейн, 1897—1990) — деятель американского коммунистического и рабочего движения, лидер Коммунистической партии США, впоследствии — ярый антикоммунист и агент ЦРУ. В качестве генерального секретаря Компартии инициировал борьбу с троцкистским крылом, поддерживающим Международную левую оппозицию, но в 1929 году сам был исключён за «правый уклон» и создал Коммунистическую партию США — Оппозиция.

Биография

Детство и юность

Яков Либштейн родился в местечке Молчадь Слонимского уездаГродненской губернии (ныне — деревня Молчадь Барановичского районаБрестской области Белоруссии) в семье раввина. В 1907 семья эмигрировала в Соединённые Штаты Америки и поселилась в Нью-Йорке. Точная дата рождения Якова неизвестна, родители записали её как 15 декабря 1897. С юных лет проникся радикальными, в том числе коммунистическими идеями. В 1918 окончил Сити-колледж, в 1919поступил в юридическую школу Нью-Йоркского университета, но вскоре оставил её, чтобы полностью посвятить себя работе в Коммунистической партии США. В феврале 1919 официально сменил имя на «Джей Лавстон».

Деятельность в коммунистической партии США (1919—1929)

В 1921 Лавстон становится редактором партийной газеты «Коммунист», а также с февраля по август 1922 был исполнительным секретарем объединенной Коммунистической партии Америки.

После смерти В. И. Ленина в январе 1924 различные фракции Коммунистической партии США ориентировались на различные фракции в руководстве ВКП(б). Фракция Уильяма Фостера ориентировалась на Сталина, а фракция Лавстона симпатизировала Бухарину. В 1928, на 6-м Конгрессе Коминтерна Джеймс Кэннон и лидер Коммунистической партии Канады Морис Спектор выступили с позиций Троцкого, а Кэннон создал в Коммунистической партии США фракцию на троцкистской платформе. Лавстон организовал исключение из партии Кэннона и его сторонников.

Деятельность в оппозиции коммунистической партии США (1929—1941) Антикоммунистическая и профсоюзная деятельность Смерть

Лавстон скончался 7 марта 1990 в возрасте 92 лет. Его досье в ФБР насчитывает более 5700 страниц.

Публикации

Публикации периода работы в Коммунистической партии США

• The Government — Strikebreaker: A Study of the Role of the Government in the Recent Industrial Crisis. New York: Workers Party of America, 1923.
• Blood and Steel: An Exposure of the 12-Hour Day in the Steel Industry. New York: Workers Party of America, n.d. [1923].
• What’s What About Coolidge? Chicago, Workers Party of America, n.d. [c. 1923]
• The LaFollette Illusion: As Revealed in an Analysis of the Political Role of Senator Robert M. LaFollette. Chicago: Literature Department, Workers Party of America, 1924.
• American Imperialism: The Menace of the Greatest Capitalist World Power. Chicago: Literature Department, Workers Party of America, n.d. [1925].
• The Party Organization. (Introduction.) Chicago: Daily Worker Publishing Co., n.d. [1925].
• Our Heritage from 1776: A Working Class View of the First American Revolution. With Wolfe, Bertram D. and William F. Dunne, New York: The Workers School, n.d. [1926].
• The Labor Lieutenants of American Imperialism. New York: Daily Worker Publishing Co., 1927.
• The Coolidge Program: Capitalist Democracy and Prosperity Exposed. New York: Workers Library Publishers, 1927. (Workers library #2)
• Ruthenberg, Communist fighter and leader (Introduction) New York : Workers Library Publishers, 1927.
• 1928: The Presidential Election and the Workers. New York: Workers Library Publishers, 1928. (Workers library #4) Yiddish
• America Prepares the Next War. New York: Workers Library Publishers, 1928. (Workers library #10)
• Pages from Party History. New York: Workers Library Publishers, n.d. [1929].

Публикации периода антикоммунизма

• "Twelve Years of the Soviet Union, " The Revolutionary Age, Vol. 1, no. 1 (November 1, 1929), pp. 7-8.
• The American Labor Movement: Its Past, Its Present, Its Future. New York: Workers Age Publishing Association, n.d. [1932].
• What Next for American Labor? New York: Communist Party of the United States (Opposition), n.d. [1934]
• Marxian classics in the light of current history. New York City, New Workers School 1934
• Soviet Foreign Policy and the World Revolution. New York: Workers Age Publishers, 1935.
• People’s Front Illusion: From «Social Fascism» to the «People’s Front.» New York: Workers Age Publishers, n.d. [1937].
• New Frontiers for Labor. New York: Workers Age Publishers, n.d. [1940].

Публикации последнего периода жизни

• The Big Smile: An Analysis of the Soviet «New Look.» With Matthew Woll. New York: Free Trade Union Committee, American Federation of Labor, 1955.
• Communist and Workers' Parties' manifesto adopted November-December, 1960; Testimony of Jay Lovestone, January 26, February 2, 1961. Washington, United States Government Printing Office, 1961.

*******************

Мистер Лавстон занимал крошечный кабинет начальника международного отдела американского профсоюзного объединения АФТ-КПП. Был в годах, невысок, жилист, с узким, жестким лицом и аккуратным зачесом седых волос; в работе скрупулезен, с подчиненным – сух; не пил, не курил, семьи не имел, к деньгам относился равнодушно. Трудоголик и аскет – так будут вспоминать мистера Лавстона после смерти. И добавлять: один из тайных лидеров «холодной войны».

До 1919 года никакого Джея Лавстона не существовало. Был Яков Либштейн, 21 года, студент, будущий адвокат. В книге Теда Моргана «Джей Лавстон: коммунист, антикоммунист, шпион» про это замечательно сказано: как будто открылась дверь, на пороге стоял один человек, а переступил порог уже другой.

Яков Либштейн – тот, что остался за порогом, – родился в местечке Молчадь под Барановичами; ему было десять лет, когда семья перебралась в США. Отец мечтал видеть сына раввином, но древняя библейская наука не лезла в мозги типично американскому мальчишке. Якова отдали в Сити-колледж, потом он поступил в юридическую школу. Веселый, крепкий парень в свободное время подрабатывал как боксер-профессионал...

А вот переступивший порог Джей Лавстон родился в Нью-Йорке, мать – ирландка, отец – еврей, пекарь, член профсоюза пекарей, впрочем, родители давно умерли... «Легенда», как положено, перекликалась с подлинными фактами, одновременно уводя далеко в сторону. Она объясняла внешность (голубоглазый блондин, ничего специфически-национального в лице – поскольку в маму пошел), обрезание (если дойдет при проверке) – из-за папы, увлечение профсоюзным делом – опять же папа...

Новая биография оказалась столь удачной, что со временем вошла в официальные справочники на правах подлинной.

Красные

Яков Либштейн сменил имя не от хорошей жизни – он ждал ареста, а родных подставлять не хотелось. Взять его должны были за политику.

28 апреля 1918 года из революционной России в США вернулся Джон Рид – смелый репортер и вдохновенный романтик нового мира, тот самый, «Десять дней, которые потрясли...». Вопреки расхожей ныне версии, он не вез в Америку бриллианты для мировой революции (в нью-йоркском порту Рида тщательно обыскали). Но бомбу для Соединенных Штатов «красный Джон» действительно готовил. Очень скоро он организовал Коммунистическую рабочую партию США вместе с десятком таких же энтузиастов справедливого переустройства общества. Яков Либштейн был одним из них.

...Все началось с уличных ораторов, которые проповедовали в дымных кварталах Ист-Сайда. Сорванными яростными голосами они кричали, что богатые угнетают бедных, что рабочие должны сплотиться, взять фабрики и заводы в свои руки. Юный студент заказал в библиотеке сочинения Маркса.

Сегодня можно как угодно относиться к тем, кто в начале прошлого века раскручивал рабочее движение Америки. Но нельзя не признать, что «Большой Билл» Хейвуд, будущий «заклятый друг« Лавстона Уильям Фостер, Юджин Дебс, Чарлз Рутенберг были сильными, яркими мужиками. Они пробивались из низов, у каждого за плечами пестрая, «джеклондоновская» биография, они знали нужду и голод, сидели в тюрьмах, умели в любой момент защитить свои взгляды острым словом или тяжелым кулаком – иначе говоря, борьба выковывала личности, которым не откажешь в своеобразном обаянии. Положение рабочих действительно было тяжелым, так что ряды профсоюзов, левых партий росли. Плюс романтика, аресты, стычки с полицией, драки с бандитами, нанятыми хозяевами для охраны предприятий... Много ли надо было молодому парню, чтобы увлечься? Яков сам был из той же породы...

Революцию в далекой России он воспринял как лучшее доказательство правоты социалистических идей. Преклонялся перед большевистскими вождями, «людьми, завоевавшими для социализма одну шестую часть света». А потом из мятежного Петербурга вернулся Джон Рид...

Правда, личной дружбы с Ридом не получилось. Языкастый Лавстон однажды подколол Рида аристократическим происхождением и богатым домом, где тот жил. Рид сильно обиделся. Лавстон, однако, не переживал: умный, веселый, энергичный, он к тому времени стал правой рукой другого лидера американских коммунистов – Чарлза Рутенберга. Из юридической школы Лавстон ушел, полностью отдавшись революционной борьбе. На хлеб зарабатывал в одном из еврейских благотворительных обществ, работая с «трудными подростками». Малолетние оторвы уважали бывшего боксера, и из Джея мог бы получиться неплохой педагог.

Время любить

Рассказывать сегодня обо всех приключениях Лавстона в начале 20-х годов – это уходить в исторические дебри, которые не всякий ученый держит в памяти. С одной стороны – «Руки прочь от Советской России», письмо Ленина «К американским рабочим». С другой... Борцы за всемирное братство тут же разругались. Потом они объединялись, снова дробились. В 1920-м умер в России Джон Рид, поехавший на конгресс Коминтерна. Общий подъем революционного движения всколыхнул в США анархистов, больше веривших не в слова, а в динамит; началось время «почтовых бомб», покушений на крупных чиновников. И хотя американские анархисты ненавидели американских коммунистов, министерство юстиции в тонкости не вдавалось и развернуло охоту на левых (жертвами истерии стали, в частности, знаменитые Сакко и Ванцетти). Компартия ушла в подполье. Лавстон и скрывался, и в тюрьме посидел...

В конце концов лишние люди отсеялись, американские коммунисты по совету Коминтерна провозгласили (по крайней мере, на бумаге) переход к легальным методам борьбы. В партии официально числилось около двенадцати тысяч человек, существовал и институт «негласных членов». В 1922 году ее возглавил вышедший из тюрьмы Чарлз Рутенберг. Лавстон отвечал за работу партийного аппарата, добывание денег, произносил речи на митингах, вел партийную газету.

Конечно, никакой фракционности в коммунистических рядах не позволялось. Но жизнь есть жизнь, и у Рутенберга наметился противник – недавний левый профсоюзник Уильям Фостер. Вскоре стало ясно, что двум медведям в берлоге не жить. Назрел новый раскол.

Эти политические страсти еще «стрельнут» в судьбе Лавстона, но тогда, в 1923-м, его гораздо больше волновало другое.

Кларисса Уэр, молоденькая хорошенькая брюнетка, только что разведенная, поступила секретаршей в штаб-квартиру компартии. Лавстон втюрился в нее как мальчишка. Но увы! «Дама сердца» мечтала о политической карьере и потому предпочла лошадку понадежней – не отвергая Лавстона, закрутила роман с партийным лидером Рутенбергом. А через несколько месяцев умерла на операционном столе: неудачный аборт от шефа.

Джей был близок к помешательству. В их дружбе с боссом началось охлаждение. Но на деловых отношениях это не отразилось: революционная борьба – прежде всего. (Впрочем, и в противоположном лагере стиль отношений царил такой же. Подлинный факт: один из соратников Фостера узнал, что у его жены появился любовник, рядовой коммунист. Первый вопрос: «Из какой он фракции?» – «Из нашей». – «Слава Богу!». Железное все-таки было поколение.)

В долгой жизни Лавстона случалось еще множество романов – и мимолетных, и долголетних. Но он так и остался холостяком. Что-то в нем тогда надломилось.

Московский Олимп

Склоки в американской компартии раздражали Москву. Она пыталась разобраться, на кого ставить. Лидеров враждующих фракций вызывали в Коминтерн, в Нью-Йорк с чужими паспортами приезжали коминтерновские эмиссары – и Лавстон, ответственный за нелегальную работу, размещал их по конспиративным квартирам.

В 1927 году 45-летний Чарлз Рутенберг неожиданно умер: аппендицит, перитонит (Большая советская энциклопедия уточняет, что умер в тюрьме). Позднее урна с его прахом была доставлена в Москву и захоронена в Кремлевской стене рядом с прахом Джона Рида. Перед смертью Рутенберг назначил Лавстона преемником. Завещание надлежало утвердить на пленуме компартии, но Фостер не собирался сдаваться. Он выдвинул контркандидата, и пленум решения не принял. Вожаки обеих фракций выехали в Москву.

Это был не первый приезд Лавстона в «красную» столицу, но впервые его принимали на столь высоком уровне. Джей встретился со Сталиным. Беседа прошла сердечно (еле помнивший русский, Лавстон понял, тем не менее, слово, которым «красный» вождь припечатал Фостера: «Дурак!»). Но настоящая дружба у Джея завязалась с тогдашним лидером Коминтерна – веселым, обаятельным Николаем Бухариным.

И это стало началом конца.

Дискуссии между фракциями Лавстона и Фостера тогда казались принципиальными, сегодня ясно – пустое все. Победа в очередной дискуссии зависела от простой вещи: кого предпочтет Сталин.

Лавстон странным образом этого не понимал (тогда). Цинизм профессионального политика уживался с идеализмом романтика. Джей верил в нехитрую схему: они, революционеры всего мира, лишь подножие пирамиды, верхушка ее – лучшие из лучших, Коминтерн. Сталин первый среди равных, человек чрезвычайно влиятельный – но не главный. Потому что цель борьбы – мировая революция. А раз так, Бухарин – главнее.

При этом речь шла о вещах вполне прозаичных – кому Москва даст деньги, Лавстону или Фостеру. Не на личные нужды – в сребролюбии ни того, ни другого не обвинишь. На борьбу за торжество в Америке идеалов коммунизма.

Близость Лавстона к Бухарину насторожила Сталина. Решение Коминтерна звучало невнятно: в американской компартии должно быть коллективное руководство. То есть и тот, и другой.

Трибунал на Моховой

17 июля 1928 года в Москве открылся 6-й конгресс Коминтерна. Фостер и Лавстон были его делегатами. Оба интриговали вовсю. И хотя Сталин в частном разговоре радовал Лавстона фразами вроде: «Отчего Фостер так визжит?» – именно Фостера, а не Лавстона он вызвал к себе для двухчасового разговора, после которого Фостер отправил своим сторонникам в Нью-Йорк шифротелеграмму: «Сталин – за нас».

Обозленный Лавстон совершил еще одну ошибку: Бухарина уже вовсю громили за «правый уклон», а Лавстон был с ним подчеркнуто дружелюбен.

Вскоре после окончания конгресса в Нью-Йорк пришло письмо-приказ руководства Коминтерна: главой партии избрать Фостера. Но приказывать легко в Москве. «Дома» у Лавстона было существенное преимущество: его фракция численно превосходила фостеровскую. И он не собирался подчиняться.

Одним из неофициальных объяснений выбора Москвы было такое: Лавстона поддерживают в основном интеллигенты. С точки зрения работы в пролетарской среде предпочтительнее бывший шахтер Фостер.

Лавстон поехал в Москву оспаривать решение Коминтерна. Его сопровождала специально подобранная делегация: фермер, сталевар, шахтер, пара докеров, женщина-швея, даже парикмахер. Они как бы представляли американский пролетариат. Делегация прибыла в Москву 7 апреля 1929 года.

Лучше бы Лавстон этого не делал.

Для разбирательства «американского вопроса» Коминтерн сформировал особую комиссию: Сталин, Молотов, Бела Кун, Сергей Гусев, Дмитрий Мануильский, Отто Куусинен, Вальтер Ульбрихт, английский коммунист Том Белл. В конференц-зале здания Коминтерна на Моховой Лавстона в присутствии соратников ежедневно в течение трех недель размазывали по стенке. Приехал и Фостер – и тоже присоединился к обвинителям. Есть у революционеров такой обычай – ставши в круг, оплевывать друг друга...

Ставка Джея на пролетариев дала неожиданный обратный эффект. Сталин не вмешивался в перепалки, демонстрируя позицию «над схваткой». Наконец, взял слово. Среди тех, кто приехал с Лавстоном, был Эдди Уэлш, двухметровый чернокожий докер. Его внешний вид, естественно, бросался в глаза, и Сталин, выступая, все время с улыбкой обращался к сидящему в первом ряду здоровяку-негру: «Правильно, товарищ?» «Товарищ» по-русски не понимал, в перевод не вникал, но сама ситуация его возмущала, он без конца взрывался: «Почему этот тип все время обращает на меня внимание? Он что, расист?» Сталин же клокотание негра воспринимал как проявление оппозиционности. Да еще при прощании Уэлш демонстративно не подал Сталину руку!

Итоговая речь вождя была построена по-иезуитски. Американская компартия поражена фракционизмом. И Лавстон, и Фостер друг друга стоят. Но Лавстон безусловно талантливее как лидер. И потому полезно... оставить его в Москве, в распоряжении Коминтерна. Мы найдем товарищу Лавстону работу по калибру.

Побег

Лавстон просидел в Москве почти месяц – самый страшный месяц в своей жизни. Про него демонстративно забыли. Так умелый следователь маринует арестованного в камере, не вызывая на допрос, – мотает нервы. В стране, враз ставшей ему враждебной, без языка, без советских документов, Джей сходил с ума. Он писал руководству Коминтерна, каялся, просил отпустить на работу в США, направить в любую точку мира – молчание.

И 11 июня 1929 года Джей Лавстон неожиданно покинул СССР. В обход Коминтерна. Вообще в обход советского руководства. Выскользнул. Удрал из-под носа.

...Это настолько странная история, что внятных объяснений у нее нет. Имеется десяток версий, одна фантастичнее другой.

По версии уже упоминавшегося Теда Моргана, Джею помог бежать старый друг, латышский коммунист Николай Дозенберг, нелегал советской военной разведки в Америке. Он плыл из Нью-Йорка в СССР за новыми инструкциями на одном пароходе с американской делегацией и был в курсе лавстоновских проблем. В Москве отчаявшийся Лавстон сумел отыскать его. То ли через Яна Берзиня, начальника разведуправления РККА, то ли через Яна Рудзутака, видного советского коммуниста, Дозенберг сумел выправить Лавстону поддельный паспорт. По непонятным каналам (советская агентура?) в латвийском посольстве была получена виза (в Латвию?), через посольство же добыт авиабилет. В общем, Лавстон «всплыл» уже в Германии и оттуда пароходом отправился в Америку.

Звучит сомнительно. Правда, кое-что стоит учесть. Отвечая в американской компартии за нелегальную работу, Лавстон действительно пересекался с людьми, связанными с советскими спецслужбами. В недавно изданной книге А.Колпакиди и Д.Прохорова «Дело Ханссена. Кроты в США» называются рассекреченные имена советских разведчиков предвоенного периода, подтверждается, что многие из них были тесно связаны с Лавстоном. Тот же Дозенберг. Вскоре после побега Лавстона эти люди развернули в США широкую и мощную разведывательную сеть.

А может, все проще? Может, Лавстон элементарно дал согласие работать на советскую разведку, и она обеспечила ему «уход» из Москвы? Слух о чем-то подобном ходил долго и в биографии Лавстона «стрельнул» в самый неподходящий момент.

Партия отверженных

Побег вызвал в Коминтерне шок. В Нью-Йорк пришла гневная шифровка: изменника и всех, кто его поддерживает, исключить из компартии.

Лавстон в ответ организовал собственную партию. Естественно, коммунистическую. К нему примкнули человек двести (большинство вычищенных «за связь с предателем» вообще ушли из политики). Но они именовали себя большевиками-ленинцами (если точно – «КП США – группа большевиков»; с 1932-го – «КП США (оппозиция)»; с 1934-го – «Независимая коммунистическая рабочая лига»). Причем Лавстон поначалу даже занимал весьма осторожную позицию по отношению к Сталину: дескать, внутренняя политика правильная, она укрепляет СССР, но вот внешняя – неверна, и виной тому нынешнее руководство Коминтерна. Более того – одобрил процесс над Зиновьевым и Каменевым. Был слеп? Или кривил душой, надеясь, что простят?.. (Между прочим, у нас Лавстона иногда числят в троцкистах, но «лев революции» в своих «Вестниках оппозиции» трепал «гнилого идейного фальсификатора» в клочья.)

Заколебался Лавстон лишь после расстрела Бухарина. Потом была трагедия

ПОУМ – в воюющей Испании коммунисты уничтожили дравшуюся с франкистами рабочую, антифашистскую, но не сталинскую партию. Именно тогда он начал резко выступать против Москвы. Скандал вызвала его статья, предсказывающая соглашение Сталина и Гитлера.

Лавстон окончательно попал в кремлевские «черные списки». Таинственные мафиози ограбили его тайную штаб-квартиру – а через две недели некоторые из похищенных документов с соответствующими комментариями опубликовала «Дейли уоркер» – газета официальной компартии. Он замечал за собой слежку...

Впрочем, сгубило американских ленинцев не это. Просто кончились деньги. 29 декабря 1940 года Лавстон объявил о роспуске своей партии. Кому объявил? Разве что самым близким друзьям. Остальные уже разбрелись.

Поворот кругом

Ему было 42 года. В кармане – ни гроша. Семьи нет. Профессии тоже. Дело, которому отдал лучшие годы, оказалось никому не нужным. Идея социализма выродилась в две кровавые диктатуры – Сталина и Гитлера.

 

Потянулись горькие месяцы нищеты, тяжелейшего нравственного кризиса.

И тут его нашел Дэвид Дубински.

...За несколько лет до того прошла забастовка на швейной фабрике. Это была совместная акция лавстоновской компартии и профсоюза швейников, который возглавлял Дубински. Забастовка закончилась успехом, удалось поднять зарплату, добиться сохранения рабочих мест. Дубински и Лавстон тогда глянулись друг другу, но разошлись идеологически: Дубински считал, что профсоюзы должны бороться за права рабочих, коммунисты же эту борьбу используют в своих целях.

Сейчас он предложил Лавстону работу в одной из неправительственных организаций, занимающихся помощью странам, воюющим с нацизмом. Надо было организовать сбор денег в профсоюзах.

Нацизм Лавстон ненавидел искренне. В 30-е годы он побывал в Германии и многое увидел своими глазами. Всю жизнь Джей отмахивался от своего происхождения: у коммуниста не бывает национальности. Шуточки себе позволял такие, что люди, не знавшие Лавстона, считали его антисемитом. Наци напомнили урожденному Либштейну, кто он в первую очередь. Разгром профсоюзов Германии довершил оценку. Многие из немецких друзей Лавстона оказались в концлагерях.

Дальше был Перл-Харбор. Джей записался добровольцем в армию. И получил отказ: есть помоложе, а вы и так заняты важным делом. Написал в Управление стратегических служб (прообраз ЦРУ), просил забросить его для подпольной работы в любую из оккупированных немцами стран. Физически он еще крепок, владеет языками, имеет опыт конспиративной работы, связи в пятнадцати государствах мира... Тоже отказ. Позднее ему объяснили – из-за коммунистического прошлого.

Но он уже давно не был коммунистом! Более того! Мало кто в Америке имел столько оснований ненавидеть коммунизм, как Джей Лавстон, все знавший изнутри! Это была ненависть обманутого мужа, брошенной жены, называйте как хотите.

Его позиция во время войны: пока Россия несет основное бремя борьбы с нацизмом, наш долг – помогать ей, чем можем. Однако как только Гитлер будет сокрушен...

Таких, как Лавстон, в старину называли «переметчиками». Не «перебежчиками» – какой там перебег, из прежнего лагеря его свои же и вытолкали. Не «предателями» – ибо нет свидетельств, что Лавстон предал кого-то. Нет, «переметчики» – люди, сменившие убеждения. Правда, поговорка про них была такая: переметчик хуже врага.

В 1944 году с подачи Дэвида Дубински Лавстон изложил свои соображения Джорджу Мини, секретарю-казначею (вторая по важности должность) ведущего американского профсоюза АФТ: победа над Гитлером может обернуться для Европы сменой диктатур; троянским конем Сталина в освобожденных европейских странах наверняка станет профсоюзное движение, а борьбу рабочих за свои права легко превратить в борьбу за протаскивание в государственную власть кремлевских марионеток.

Джордж Мини, горластый здоровяк, бывший водопроводчик, к «комми» относился плохо – категорически не понимал, зачем переворачивать мир, если нужно всего лишь поднять зарплату его трудягам-сантехникам. Слова Лавстона пришлись ему по сердцу. Именно он принял Джея в отдел международных связей, а потом сделал его начальником.

Мини был по-американски непосредственным, немолодого Лавстона покровительственно называл «прытким малым» – Джей прощал ему все. Он дал Лавстону «крышу». А уж войну Джей повел сам.

Персональная война

 

Противники Лавстона говорят, что он испачкал чистое дело международного профсоюзного движения, брал деньги у ЦРУ, не брезговал ничем. Защитники напоминают, что рабочее движение всегда было частью политики, а насчет денег спецслужб – чья бы корова мычала...

Шла «холодная война», и обе стороны не отличались благодушием. Лавстон сам выбрал место в строю. Приемам боя его научили советские инструкторы. И еще одна деталь: эту войну Лавстон считал своей личной. Кто-то мог позволить себе чиновничье равнодушие, игры в объективность – этот грызся насмерть.

Шли первые послевоенные годы. Лавстон исходил из того, что и Америка советской агентурой пронизана насквозь. (В скобках заметим: был не так уж не прав.) А раз так, верить нельзя никому. Кроме тех, кому он верит персонально. И вот внутри международного профсоюзного движения, в правительственных структурах, везде, где можно, Лавстон создал, по сути, собственную разведсеть – из друзей, доверенных лиц, просто осведомителей. Сам собирал информацию, сам анализировал, сам использовал как считал нужным. Сам принимал решения. АФТ превратился в его прикрытие.

Борьба требовала денег. И Лавстон действительно вышел на ЦРУ. Но называть его «агентом ЦРУ» тоже, видимо, неверно. Этот кот гулял сам по себе. Джей Лавстон был агентом Джея Лавстона, которому Джей Лавстон разрешил по определенным вопросам сотрудничать с ЦРУ. Поскольку цели совпадали. Тактическая – не пустить в послевоенной Европе коммунистов во власть. И стратегическая – поощрять друзей Америки и противостоять ее врагам.

Заслугами Лавстона сегодня, в частности, считаются: первая публикация в западной прессе карты ГУЛАГа; противодействие проникновению коммунистов в руководство итальянских и французских профсоюзов; в послевоенной Германии – тонкое, дипломатичное посредничество между американской гражданской администрацией, морально готовой позволить участие коммунистов в профсоюзном движении, и американскими генералами, не приемлющими профсоюзы по определению; общая жесткая антикоммунистическая позиция, занятая АФТ (с 1955-го – АФТ-КПП).

Скандальный разрыв Лавстона с ЦРУ произошел в 1950 году. Лавстон давно считал, что ЦРУ работает грубо, ситуацией не владеет. А тут через свою агентуру в высших эшелонах власти выяснил, что на него... заведено дело. По подозрению в связях с советской разведкой. Как на бывшего коммуниста. Установлена «наружка», кабинет и телефоны прослушиваются, почта вскрывается. Основание – тот самый загадочный побег из Москвы в 1929 году.

Дело вообще-то завело ФБР. Но Лавстон, видимо, считал, что ЦРУ должно было на корню отвергнуть подозрения – ведь он уже доказал свою преданность Америке! В Лэнгли молчали. В бешенстве Лавстон разорвал отношения.

Лишь через два года ЦРУ призналось в сотрудничестве с Лавстоном. А в 1954 году, когда контрразведку ЦРУ возглавил Джеймс Энглтон, его личный друг, отношения стали осторожно восстанавливаться. Но прежнего «боевого братства» не было.

А ФБР держало Лавстона «под колпаком» аж до 1957 года.

Его дальнейшая биография не богата событиями. «Холодная война» не кончилась, но в Европе она, скажем так, перешла в позиционную стадию. Лавстон переключился на Латинскую Америку (в Аргентине яростно боролся с Пероном), на Африку... По-прежнему резко противодействовал советским интересам. Считался непревзойденным знатоком СССР, консультировал президентов США...

На самом деле «непревзойденным знатоком СССР» он уже не был. Просто американский «ястреб» чувствовал кремлевских «ястребов», и это иногда помогало ему интуитивно нащупывать верные решения. Но все реже... Мир менялся.

Уже после вьетнамской войны стало очевидно – пришла другая эпоха. В июне 1974 года Лавстон был отправлен в отставку. Умер в марте 1990 года в возрасте 92 лет.

...Одни и те же вещи можно называть по-разному. Сказать про Лавстона, что он был зоологическим антикоммунистом и антисоветчиком, – чистая правда. С другой стороны – кто превратил искреннего друга СССР в яростного врага?

История Джея Лавстона может показаться подарком для любителей теории заговоров: вот, дескать, сидел человек в тихой американской конторе, плел сети, расшатывал соцсистему. Но мне сразу вспоминается разговор с одним из бывших активистов польской «Солидарности». «Да, – хмыкнул он, – мы не исключали, что среди тех, кто помогал нам из-за границы, были и люди, связанные с ЦРУ. Ну и что? Не агенты ЦРУ расстреливали рабочих в Гданьске, не агенты ЦРУ доводили народ до забастовок и демонстраций... В ЦРУ думали, что используют нас? А может, это мы использовали их?»

«Я никогда не стал бы антикоммунистом, если бы не был коммунистом», – говорил Джей Лавстон.

В 1948 году в Германии Лавстону предстояли важные переговоры, поджимало время, лететь решили через советскую зону. Ему выдали парашют, показали, как им пользоваться. «А у вас нет парашюта, который бы поднимал вверх? – поинтересовался один из провожатых. – Джею ведь русским лучше живым не попадаться!»

Все захохотали. Лавстон первым.

Совершенно секретно", No.3/166 Сергей МЕХОВ