Игорь Ландау

Игорь Ландау родился в июле 1946 г. в семье всемирно известного физика Льва Давидовича Ландау и Конкордии Терентьевны Дробанцевой, эталонной красавицы-блондинки, на 14-м году их гражданского брака. Этот брак родители Гарика (как его звали в семье, а также в кругу близких людей) узаконили в ЗАГСе 6 июля, за несколько дней до рождения сына.

Игорь жил в доме при Институте физпроблем (ИФП), построенном в 1936 г. в английском стиле по проекту П.Л. Капицы у Калужской заставы, там, где Большая Калужская улица переходила в Воробьевское шоссе (нынешний адрес: улица Косыгина, дом 2, бывшая квартира Ландау имела № 2).

В этом доме было примерно 8-10 (точнее, не знаю) однотипных квартир, отданных ведущим научным сотрудникам ИФП, приступившим к работе в этом институте, вскоре ставшем всемирно знаменитым.

В этих квартирах жили семьи А.И. Шальникова, М.П. Малкова, В.П. Пешкова, П.Г. Стрелкова, кого-то еще. По всей видимости, в каждой из квартир до войны и в первые послевоенные годы жило по две семьи. У семьи Ландау была двухэтажная квартира из небольших пяти комнат.

После реэвакуации в 1944 году в Москву Ландау получил в свое распоряжение всю 5-комнатную квартиру (может быть не сразу, деталей не знаю). Однако к моменту рождения Игоря, когда Ландау был в этом же 1946 г. избран в академики (причем сразу, минуя ступень членкора), он жил уже в отдельной квартире.

Е.М. Лифшица же Капица переселил в три комнаты верхнего этажа кв. № 1. В ней нижние комнаты занимала Е.В. Смоляницкая (которая, кажется, была секретарем директора ИФП или начальником отдела кадров). Она жила с двумя сыновьями, отселившись после развода от своего бывшего мужа П.Г. Стрелкова. Но это не означает, что Е.М. жил в коммунальной квартире совместно со Смоляницкой. Вход к ним с улицы был один, через маленький «подъезд», но дальше стояли двери – наверх к Лифшицу, или на 1-й этаж, к Смоляницкой.

Хотя в советской артистической богеме эти стандарты были значительно менее жесткими, однако теория и практика свободной любви и семейной жизни по Ландау выходили даже за толерантные пределы этой богемы 1930-1960-х годов, в которой избегали открытого показа своей интимной жизни (в отличие от нынешней «пугачевщины»). Ландау же, наоборот, считал позорным скрытничать. Он всё делал открыто, примеры чему многократно приводит Кора. Как я убежден, именно эта практика и явилась главной причиной ненависти Коры и ее презрения к Е.М. Лифшицу, разделявшему указанные теории Ландау и поддерживавшему его. Хотя в своей практике Е.М. был несравненно скромнее Ландау.

Едва ли не все время маленький Игорь находился с матерью, тогда как с отцом он почти не общался, и это не могло не сказаться на формировании в его детской психологии устойчивых стереотипов. Среди них стало преобладать столь же отрицательное отношение Игоря к Е.М. Лифшицу, как и у его матери. И оно сохранилось у Игоря на всю жизнь.

В 1940-1960 годах я жил в одном из трех домов при Институте химфизики (ИХФ) по адресу: Воробьевское шоссе, дом 2 (ныне ул. Косыгина, дом 6). В этих же домах жили дети физиков из школы Ландау:

• Ольга, Марина и Борис Зельдовичи - дети Якова Борисовича Зельдовича;
• Катя и Дима Компанейцы – дети Александра Соломоновича Компанейца;
• Феликс и Нюта - дети Кирилла Ивановича Щелкина;
• Илья - сын Овсея Ильича Лейпунского;
• Ляля – дочь Николая Марковича Эммануэля.

Кстати, все перечисленные отцы семейств – выдающиеся ученые; и все они, кроме Эммануэля, работали в те годы по созданию атомной и водородной бомб.

«Зима 1951-1952 гг. Ходили в английскую группу, собирались по утрам во дворе Института физпроблем или Института химфизики. Гарик выходил недовольный и молчаливый, мы копали лопатками снег и при этом что-то должны были говорить по-английски. <…> Говорили, что Дау не занимается Гариком, во всяком случае, когда они проходили с Лифшицем мимо нас, детей на обед, никогда не останавливались полюбоваться нашими розовыми щечками.

Воспитанием Гарика занималась Кора, и ее рассказы об этом со смехом пересказывались моими родителями. Так, Гарик ни за что не хотел есть и соглашался только при одном условии, если его сажали в черный ЗИМ <автомобиль представительского класса, в котором ездили министры и особо крупные академики>, и шофер возил его по Москве. <…> Другая история была, как Гарик в грязных ботах пришел с прогулки и оставил их у дверей. А когда вышел опять гулять, оказалось, что боты были вымыты. Он страшно обозлился и кричал: “Намажьте мне боты грязью!” Пришлось намазать. Это то, что я помню о детстве Гарика».

В те годы я ни разу не видел Гарика, хотя сам Лев Давидович был дружен с моей матерью посредством Е.М. Лифшица, с кем у нее сложились близкие отношения с 1948 года до конца жизни. Я был старше Игоря на 4 года, а мой брат Женя был его абсолютным ровесником; кажется, они даже родились в один и тот же день, в конце июля 1946 г. В школе № 22, в которой училось подавляющее большинство детей сотрудников «Химфизики» и ряд детей сотрудников «Физпроблем» (из семей попроще), Гарик не учился. Мне вспоминается, хотя полностью я в этом не уверен, что он, как и сын Е.М. Лифшица Миша, ходили в школу № 10 у Калужской заставы.

О школьном периоде Игоря мне опять-таки почти ничего не известно. Расскажу лишь о двух эпизодах из этого периода, которые, впрочем, характеризуют поведение родителей Игоря, а не его самого.  

(1)Весной 1961 года мой брат Евгений заканчивал 9-й класс, так же, как и сын Ландау. В те годы школьникам было трудно поступить в вуз, так как по инициативе Н.С. Хрущева было установлено преимущество для производственников — ребят, успевших получить двухлетний трудовой стаж по профилю будущего вуза; их брали по отдельному конкурсу, даже с тройками. В это время наша мама, Зинаида Ивановна Горобец, услышала от кого-то, что в Институте физпроблем появилась весьма редкая лаборантская вакансия. И у нее возникла идея попросить П.Л. Капицу, чтобы он взял Женю на это место, а учиться Женя продолжил бы в вечерней школе. Просьба была довольно естественная, так как З.И. давно работала в редакции ЖЭТФ, который возглавлял Капица, знавший ее лично. Но прежде она решила обсудить эту идею с Л.Д. Ландау и Е.М. Лифшицем, для чего зашла в теоретический отдел Ландау, находившийся по соседству с редакцией. Выслушав ее, оба ученых не только не одобрили ее плана, но и посмеялись над ней. Они считали, что не надо переходить в вечернюю школу, а следует заканчивать более сильную дневную школу и как можно лучше готовиться к вступительным экзаменам в институт (тогда Женей в силу традиции окружающей его среды был намечен вуз, готовящий физиков, скорее всего, МИФИ или физфак МГУ). Но мама не оставила намерения обратиться к Капице и ждала подходящего момента встречи с ним. Однако через неделю Е.М. Лифшиц с иронической улыбкой сообщил З.И., что она может не беспокоиться — на эту вакансию лаборанта в ИФП уже зачислен сын Ландау, так как к Капице обратился по данному вопросу сам Л.Д. Ландау, имевший к нему доступ в любое время. Случившееся определило всю будущую судьбу как Игоря Ландау, так и Евгения Горобца, причем, наверное, к лучшему. Женя самостоятельно нашел себе место работы, он поступил лаборантом в кабинет физики в 51-й школе и перешел доучиваться в вечернюю школу. Вместе с тем, возможно, этот эпизод, показавший ему, как великие физики «шутят», не добавил симпатий к их науке. Женя резко изменил свой профессиональный выбор вопреки всем семейным традициям. Сейчас он профессор, доктор медицинских наук, заведующий отделением анестезиологии и реаниматологии в Российском Онкологическом научном центре им. Н.Н. Блохина, заслуженный деятель здравоохранения России. Игорь же стал сотрудником ИФП, доктором физико-математических наук.

(2) Двоюродная сестра Игоря, дочь Софьи Ландау (Зигель) Элла Рындина пишет:

«Когда родился Гарик в июле 1946 года, по словам Дау, Кора хотела, чтобы Гарик носил фамилию Ландау и был русским. Дау встал на дыбы: “Если Ландау — то еврей, а если хочешь записать его русским, то пусть будет Дробанцевым. Это же смешно — Ландау — и русский”. Поскольку переспорить его было невозможно, то Кора согласилась, и они сошлись на решении записать Гарика под фамилией Ландау» [6].

Полемизируя со своей двоюродной сестрой Эллой Рындиной, Игорь рассказал о том, как его родители решали вопрос о его национальности и фамилии.

«Напишу, что же было с национальностью Гарика на самом деле. Прежде всего, для отца не существовало понятие национальности, который здесь вкладывает Элла. Для него было совершенно неважно: еврей, грузин или русский. Ему было наплевать на этническое происхождение. Да, он был евреем, но не считал это ни достоинством, ни недостатком. Что же было с "национальностью Гарика"? Все знают, что мы жили тогда в стране, в которой быть евреем было не очень хорошо, а иногда и опасно. Именно поэтому и отец, и мать хотели, чтобы у меня в паспорте было написано "русский". Никаких дискуссий по этому поводу не было никогда. Отец, правда, очень боялся, что, если моя фамилия будет Ландау, то запись в паспорте может и не помочь. Именно поэтому он долго уговаривал мою мать записать меня под фамилией Дробанцев, а мать была категорически против. Вот, собственно, и все. Нет, не все. Хочу еще напомнить, что по существовавшим тогда законам, национальность человека фиксировалась в 16 лет при выдаче паспорта. Если национальности родителей различались, можно было выбрать любую. Причем этот выбор делался не родителями, а человеком, получающим паспорт. Так что все претензии - ко мне» [7].

Итак, Игорь выбрал национальность «русский» (по матери). Подчеркну, что по тем же мотивам, помня о преследовании космополитов (евреев) в СССР в 1948-1953 гг., большинство детей из семей смешанных национальностей выбирали себе титульную национальность своей страны; как поступили мы с моим братом Евгением, а также сын Евгения Михайловича Лифшица Миша, друг детства Гарика. Кстати, позже Миша сменил и фамилию: Лифшиц на Березовский (по матери).  

Игорь становится физиком  

После окончания вечерней школы Игорь Ландау поступил на физический факультет Московского государственного университета им. М.В. Ломоносова. Конечно, имя Ландау гремело по всему миру. Особенно на физфаке МГУ, где Л.Д. был преподавателем (по совместительству). Декан физфака В.С. Фурсов лично хорошо знал и ценил Л.Д. Ландау не только по факультету, но и по совместной работе с ним ранее – расчетам атомного реактора, производящего плутоний для атомных бомб. Фурсов был теоретиком, он рассчитывал параметры ядерного реактора в Челябинске-40 (ныне это комбинат «Маяк»). где действовал как правая рука И.В. Курчатова. Ландау же вместе со своими учениками: И.Я. Померанчуком, В.Б. Берестецким, А.И. Ахиезером создали общую теорию гетерогенного ядерного реактора, которой пользовался Фурсов в расчетах конкретных моделей.

Вскоре после смерти Сталина в 1953 году правительство отменило льготы для детей ведущих ядерщиков, награжденных Сталинскими премиями за создание первых атомной и водородной бомб. Одной из таких льгот было право поступления детей награжденных ядерщиков в любой вуз Советского Союза без вступительных экзаменов. Поэтому Игорю Ландау, как, впрочем, и Борису Зельдовичу, Илье Лейпунскому, да и многим другим пришлось сдавать вступительные экзамены. Я не знаю, как их сдавал Игорь в 1963 году. Наверное, неплохо, так как он успешно набрал довольно высокий проходной балл (13 из 15 по трем экзаменам: математика письменный и устный, физика устный). Не исключаю, что помочь мог и общий принцип, которому следовал, не особенно скрывая, декан физфака Василий Степанович Фурсов. Его принцип был такой: детям сотрудников физфака, желающим здесь учиться, будут предоставлены условия наибольшего благоприятствования при сдаче вступительных экзаменов и зачислении на факультет.

Учеба на физфаке складывалась для Игоря на первом курсе, как мне помнится, нелегко. То, что мне точно известно об этом, уже было рассказано в книге [1, с.156-158]. Здесь повторять не буду. Постепенно Игорь полностью включился в образовательный процесс, поступил при распределении по кафедрам на 3-м курсе на кафедру низких температур. Это была одна из сильнейших экспериментальных кафедр физфака, которой руководил профессор Александр Иосифович Шальников, сотрудник «Физпроблем», сосед и личный друг Ландау. В итоге Игорь окончил физфак МГУ с красным дипломом. Когда я нашел фотокопию этого диплома, выложенную Игорем в его статье в "Заметках по еврейской истории", то включил ее во 2-е издание трилогии: том 1, «Круг Ландау. Жизнь гения» (2008) [1, с. 351]. Этот красный диплом меня приятно удивил. Там он помещен вслед за различными дипломами Л.Д. Ландау и его Нобелевскими регалиями. Он должен был продолжать победные традиции обоих Ландау.

После окончания Игорем МГУ в 1969 году П.Л. Капица взял его на работу в ИФП физиком-экспериментатором. Игорь довольно быстро защитил кандидатскую, а далее и докторскую диссертацию. Узнав о его кончине, я обратился к Михаилу Андреевичу Либерману, профессору, доктору физико-математических наук, бывшему аспирантом в ИФП и знавшему Игоря Ландау лично, я просил рассказать о работе Игоря в ИФП. М.А. Либерман немедленно мне ответил из Швеции, где он работает как профессор теоретической физики в университете г. Упсала. Привожу целиком его письмо.

Дорогой Боря,

Спасибо за письмо, которому я был рад, хотя известие о смерти Игоря меня очень-очень расстроило. Я вряд ли могу много рассказать об Игоре. Мы познакомились в 1960 году. Я был на первом курсе физфака и вел физический кружок для школьников. В кружке был Игорь, и я с удивлением увидел его фамилию - Ландау. Он был в 10 классе. На следующий год он поступил на физфак, т.е. он на год, может быть, на два моложе меня. Потом мы уже встретились в «Физпроблемах», где Гарик был аспирантом Юрия Васильевича Шарвина, мужа моей мамы. Юрий Васильевич всегда очень хорошо говорил про Гарика, считал его очень хорошим экспериментатором и толковым физиком. Этого вполне достаточно, т.к. у Юры были очень высокие стандарты. Он сам был экспериментатором высшего класса и очень глубоко понимал физику. Достаточно сказать, что Ю.В. сдал полный курс теорминимума, что не только большая редкость, но, думаю, вряд ли есть другой экспериментатор, кто бы прошел весь или хотя бы часть теорминимума Ландау. У нас с Гариком были сильно разные интересы в физике: он занимался промежуточной сверхпроводимостью, структурами сверхпроводников и т.п., а я - высокотемпературной физикой. Поэтому общих пересечений в физике у нас не было. Мы были в хороших приятельских отношениях. Гарик был очень добрым человеком. Мое личное впечатление из почти ежедневных встреч и общих обсуждений (трёпа) в кофе-клубе ИФП такое: Гарик глубоко и хорошо понимал физику низких температур, работал с интересом, интересовался и понимал научные проблемы. Было ясно видно, что он человек с большим интеллектуальным потенциалом.

Твой Миша. 10 июня 2011 г.

О некоторых характерологических подробностях Игоря Ландау мне много раньше рассказывал Дмитрий Компанеец. В начале 1970-х гг. Дима, выпускник МИФИ, был аспирантом в Институте физпроблем, как раз когда там работал Ландау-сын. Они были ровесниками, часто встречались в институте и даже в командировках, на научных конференциях. Игорь работал, по словам Димы, с интересом, целеустремленно. Один эпизод особенно запомнился Диме. В день защиты Игорем кандидатской диссертации, сразу же после окончания защиты, он спустился вниз в лабораторию, чтобы продолжать эксперимент. Никаких банкетов, даже стола для самых близких товарищей! По мнению Димы, этот эпизод характеризовал увлеченность Игоря работой, а не его скаредность. Как раз наоборот, Дима рассказывал, что Игорь не был жадным. Не был он и заносчивым по причине своей фамилии, был общителен, жизнерадостен, вполне неглуп.  

Доброе отношение к Игорю сохранил на всю жизнь со студенческих времен и Борис Зельдович, давно уехавший в США; он написал об этом в Послесловии к моей книге [1, с. 312].  

Игорь публикует книгу своей покойной матери

 

Появление книги Коры, которую издал Игорь Ландау, было шоком для едва ли не всех физиков, знавших Л.Д. Ландау. В особенности резко публично отозвались об этой книге академики В.Л. Гинзбург и Е.Л. Фейнберг. Их слова приводятся в моей книге [1, с. 139, 310]. В.Л. Гинзбург даже напечатал домашним тиражом заметку на 20 страницах, которую, впрочем, не захотел публиковать при своей жизни. Однако он направил ее, в частности, и моей матери, а далее в телефонном разговоре со мной он разрешил мне ее цитировать практически без ограничений и даже опубликовать после его смерти. (Однако, кроме телефонного разговора и надежды на доверие, что это правда, у меня ничего нет. То есть нет документального разрешения на такую публикацию, поэтому, кто не хочет, может не верить этим словам. Все равно публиковать «Записку Гинзбурга» я не собираюсь. В то же время не сомневаюсь, что найдется ушлый автор, который это сделает и без меня.) Последний наш разговор с В.Л. по телефону состоялся 13 мая 2008 года, причем по инициативе Виталия Лазаревича. Я детально его привожу и комментирую в книге «Круг Ландау и Лифшица [3, с. 127]. В.Л. подтвердил, что разрешает мне цитировать его «Записку» без ограничений, просил только смягчить несколько слов, которые лет пять тому назад считались до некоторой степени нецензурными (сейчас и не такие в ходу).

Дмитрий Компанеец говорил мне, что не знает, как объяснить эту публикацию Игоря. Версию, что Игорь заработает на издании книги матери, Дима отверг: оплата труда в Швейцарии многократно превосходит то, что достанется Игорю от книги. Может быть, это своеобразный «прикол», как выразился Дима?

Не согласен с последним. Предполагаю, что мне понятны причины публикации И.Л. Ландау книги своей матери. Их две. Первая очень простая: он сделал это в память о матери, которую любил. Сделал, когда представилась возможность. Литературной обработкой книги сам не занимался, отдав все это на откуп своей литературной тете М.Я. Бессараб. Какие-то крайности из книги Игорь все же вырезал, об этом говорится в сноске на одной из страниц книги Коры. Вторая причина: Игорь считал, что его мать пишет в основном правду, в принципиальных оценках они не расходились.

«Почему я издал мамину книгу? Сложный для меня вопрос. Прежде всего, потому, что Игорь Захаров, владелец издательства, очень уж настаивал. Но я и сам думал, что эта книга должна быть издана. Хотел, чтобы правда была известна. Видимо, издержки социалистического воспитания. Волнует ли меня, что Гинзбург и многие другие известные физики настроены против этой книги? ― Нет, совсем не волнует. Скорее, расстраивает. Гинзбург, как и многие другие, был далек от нашей семьи. Всю информацию он получал из уст Е.М. Лифшица. Он просто не знает правды. Многие ругают эту книгу за “излишние” интимные подробности, но моя мать имеет право писать о своей жизни так, как она считает нужным. Что у кого-то может измениться мнение о “великом” Ландау, мне, извините, наплевать. Для меня он не великий физик. Это мой отец, которого я очень любил и безмерно уважал. Все это было в его жизни, и от этого он не делается ни на копейку хуже. Если кому-то это не нравится — не читайте!» [7].

 

Я и моя мать Зинаида Ивановна Горобец (вторая жена Е.М. Лифшица) не могли не воспринять книгу Коры резко отрицательно из-за клеветы в ней на Е.М. Но в первые годы после выхода этой книги (после 1999 года) молчали все физики-теоретики из «дружной» школы Ландау, в том числе и те, кто называл себя при жизни Е.М. его другом: И.М. Халатников, Л.П. Питаевский, И.Е. Дзялошинский, М.И. Каганов. И только В.Л. Гинзбург, как уже говорилось, решился напечатать в 20 экземплярах свою критическую записку и разослать ее узкому кругу знакомых, хотя сразу же предупредил об отказе от ее широкой публикации. И вот тогда, возмущенный молчанием живых «друзей» покойного Е.М. Лифшица, я решил выступить. Мне удалось написать всего за полгода (2005) книгу «Круг Ландау», в 1-м издании это был один толстый том, напечатанный издательством «Летний сад» (2006). На эту книгу откликнулся Игорь Ландау, причем в основном негативно, хотя и не во всем.

Игорь опубликовал резкую статью, в которой полемизировал с тремя «ландауведами». Как явствует из текста, он имел в виду, в первую очередь, литератора-эмигранта Горелика (Г.), проживающего в США. Дело в том, что Г. написал какие-то заметки о Л.Д. Ландау, причем одна из них называлась «Подлинный Ландау»3По-видимому, именно последний претенциозный заголовок вызвал запредельное возмущение сына Ландау, который не без основания считал, что подлинного своего отца он знает много лучше, чем никогда его не встречавший Г. Кстати, мнение Игоря о «ландауведческих» текстах Г. написанных в вообще характерном для последнего кокетливо-игривом стиле, в основном совпадало с моим. Затем Игорь весьма критично отозвался о записках своей двоюродной сестры Эллы Рындиной [6]. В этом я с ним не согласен, поскольку расцениваю эти записки весьма информативными и ощущаю, что в основном они достоверны. Наконец, Игорь коснулся и меня:

«Если говорить о самом Борисе, то из той каши, что я прочитал в его книге, у меня сложилось впечатление, что он человек честный и не пытается никого ввести в заблуждение своей публикацией. Просто он с детства впитал в себя, что Евгений Михайлович Лифшиц – один из самых честных, самых добрых и самых талантливых людей, когда-либо живших на этой планете. Именно поэтому, когда он видит, что кто-то начинает в этом публично сомневаться, у Горобца не остается сомнений, что этот сомневающийся – человек совершенно недостойный» [7].

Характеризуя мое мнение о Е.М. Лифшице, Игорь совершенно прав. И я не думаю, что ошибаюсь, потому что такого же мнения о Е.М. придерживался, например, великий физик Я.Б. Зельдович [3, с. 29, 30]. Такого же мнения был и остается ученик и соавтор Е.М. Лифшица академик Л.П. Питаевский, а также многие другие крупнейшие физики. Только из немногих известных мне лично, от кого я такое мнение сам слышал, это Е.Л. Фейнберг, В.Л. Гинзбург, Б.Я. Зельдович (см. в моей трилогии [1-3]), В.Г. Барьяхтар, А.А. Рухадзе, Л.А. Фальковский, В.И. Манько, М.А. Либерман [8]. На самом же деле в круг безмерно уважающих Е.М. Лифшица ученых входят едва ли не все по-настоящему профессиональные физики-теоретики мира.

Больше ничего о книге Коры я не стану писать в этом некрологическом очерке. Замечу, что ее книга по-прежнему довольно успешно продается, выдержав уже 4 или 5 изданий. По мотивам книги Коры даже был снят телефильм «Мой муж – гений». Ученики Ландау академики А.Ф. Андреев, С.С. Герштейн, В.Л. Гинзбург, членкор РАН Б.Л. Иоффе выступили с яростным осуждением этого фильма и даже потребовали в печати его запретить. Но зажравшееся от сверхбогатства и вседозволенности Центральное телевидение показало, что плевать оно хотело на обнищавшую и маловлиятельную в современной России Академию наук. Фильм был показан 14 февраля 2008 г. по каналу ОРТ.

Показу предшествовало довольно-таки конфронтационное обсуждение содержания фильма, которым руководил яркий телеведущий Александр Гордон. На обсуждение был приглашен как заглавная фигура Игорь Ландау, прилетевший из Швейцарии. Его посадили в ряд, перпендикулярный к двум рядам, которые заняли защитники фильма и его противники. В том же ряду, что и Игорь, сидели, в частности, продюсер фильма, режиссер и актеры, среди них Людмила Чурсина (Кора), Даниил Спиваковский (Ландау), Вячеслав Гришечкин (Липкин¸ т.е. Лифшиц, который сыграл, по-моему, лучше, сдержаннее и объективнее других). Состав защитников не представлял для меня интереса. Физиков среди них не было, а представителей «филологов» (любимый термин Ландау для болтунов) возглавлял Дмитрий Дибров, известный телешоумен. Этот еще один «ландаувед» держался самоуверенно, его заявления звучали безапелляционно, напоминая присутствующим, кто на телевидении хозяин, а кто разовые гости.

В нашем ряду противников фильма сидели, во-первых, ученики Ландау: академик С.С. Герштейн и членкор Б.Л. Иоффе, и, во-вторых, крупнейшие российские историки-литераторы Наталья Басовская и Игорь Волгин.

Здесь я остановлюсь только на выступлении Игоря Ландау. Но прежде сообщу вот о чем. Я пришел на обсуждение минут за 20 до назначенного начала и сел в фойе, в самый дальний уголок, не примыкая ни к одной из маленьких групп людей, там находившихся и беседовавших друг с другом, по-видимому, знакомых между собой. Неожиданно в фойе появился Игорь, его сопровождала красивая дама лет сорока. Неожиданно они направились прямо ко мне, так как на моей скамейке было два свободных места и она находилась поодаль от общей тусовки. Сели, не обращая внимания на меня, так как не знали, кто я. Таким образом, я оказался невольным свидетелем и слушателем их разговора. Оказалось, что дама была дочерью Майи Бессараб, ее звали Ирина Редман, она прилетела из Лондона, где живет с мужем и матерью. С Игорем они давно не виделись. Я был удивлен и обрадован, услышав фразы Игоря с негативной оценкой фильма: Примерно такие: «Это фильм не о Ландау, образ не получился, много деталей придумано. Например, у нас не было домработницы. Манера говорить у отца была совершенно иная, в фильме он говорит массу глупостей и.т.д.». О себе Игорь сказал, что женат уже в третий раз.

Выступая на самом диспуте А.Гордона, Игорь сообщил, что пару лет тому назад к нему в Швейцарию приехали телевизионщики из России, предложили заключить договор на телефильм по книге его матери. Он дал согласие в принципе. Сняли несколько эпизодов с участием Игоря, которые и включили в фильм. «Но сценария мне не показывали!», - заявил Игорь. Режиссер Т.Архипцова воскликнула: «Мы ведь Вам выслали сценарий!» - «Но я его не получал», - возразил Игорь.

Я наблюдал Игоря с интересом, он производил впечатление мягкого интеллигентного человека. Никаких следов агрессивности. Он просто защищался от деятелей СМИ и от ученых, осуждавших его мать и его самого, как мог, оправдывался. Я ощущал, что почти во всем его понимаю. Он жил с матерью и знаменитым отцом всегда в материальном достатке и комфорте, но в то же время это была совершенно не традиционная семья, и в ней постоянно тлел и временами вспыхивал огонь глубокой человеческой драмы. Знаю по себе, как это влияет на психику ребенка и подростка, и потому я стал сочувствовать Игорю. После показа фильма в фойе ко мне подошла дочь Майи Бессараб. Приветливо поздоровалась, сказала: «Спасибо Вам, Б.С., за интересную книгу, мы ее читали». Помощница А.Гордона решила познакомить нас с Игорем. Подвела меня к нему. Я протянул Игорю руку, сказал просто: «Здравствуйте, Игорь Львович!» он ответил вполне теплым рукопожатием, сказав: «Ведь мы раньше с Вами не встречались». Невозможно было себе представить, что Игорю оставалось жить всего два с половиной года.

Игорь Ландау похоронен на Новодевичьем кладбище, в той же могиле, что и его великий отец. Недавно я там был. Это на главной аллее, справа, в сотне метров от входа.

Контактная информация

Горобец Борис Соломонович

e-mailb[email protected]

Список литературы

1. Горобец Б.С. Круг. Ландау. Жизнь гения. М.: изд-во ЛКИ (УРСС). 2008. 368 с.(главы книг "Круг Ландау" были опубликованы в альманахе "Еврейская Старина", №№6/2006 и сл. - прим. ред.)

2. Горобец Б.С. Круг. Ландау. Физика войны и мира. М.: изд-во ЛКИ (УРСС). 2009. 272 с.

3. Горобец Б.С. Круг Ландау и Лифшица. М.: изд-во ЛКИ (УРСС). 2009. 336 с.

4. Ландау-Дробанцева Кора. Академик Ландау. Как мы жили. Воспоминания. – М.: Издатель Захаров. 1999. 494 с.

5. Катя Компанеец. Записки со второго этажа. – Заметки по еврейской истории, № 10 (101). Октябрь 2008.

6. Рындина Элла(С-Пб). Лев Ландау: штрихи к портрету. – Журнал Вестник, 3, 17 и 31 марта 2004, №5 (342)

7. Ландау Игорь.Мой ответ «ландауведам». Заметки по еврейской истории, № 6 (78), март 2007 (включая «Открытое письмо» Г.Горелику от 2004).

8. Рухадзе А.А., Либерман М.А., Горобец Б.С. Академик Е.М. Лифшиц – выдающийся физик и писатель науки. Часть II. Формат ученого. -История науки и техники. 2011, № 3. P.26.

 

Борис Горобец