Януш Корчак

Януш Корчак - Генрик Гольдшмит родился в Варшаве в 1878 году в интеллигентной еврейской семье; отец его был известным адвокатом. Литературный псевдоним Януш Корчак он принял юношей… и под этим именем стал одним из самых любимых и почитаемых мыслителей педагогики и детских писателей.

Дед Корчака, врач Хирш Гольдшмидт, сотрудничал в газете «Ха-Маггид», отец, Юзеф Гольдшмидт (1846—1896) — адвокат, автор монографии «Лекции о бракоразводном праве по положениям Закона Моисея и Талмуда» (1871).

Корчак в «Воспоминаниях» пишет: «Меня назвали именем деда, которого звали Гершем», именно это имя проставлено в его метрической справке о рождении. В ассимилированной еврейской семье, в которой он родился и вырос, его называли Генриком — на польский манер. У Генрика была младшая сестра Анна.

Школьные годы прошли в Варшаве, в русской гимназии.Преподавание велось на русском языке. Уже в первом классе (детям 10—11 лет) преподавалась латынь, во втором — французский и немецкий, в третьем — греческий.

С пятого класса (15—16 лет) Генрик начал подрабатывать репетиторством.

В 1898 году Корчак поступил на медицинский факультет Варшавского университета, одновременно обучался на подпольных высших курсах.

Летом 1899 года он ездил в Швейцарию, чтобы поближе познакомиться с результатами педагогической деятельности Песталоцци. В своей поездке Корчак особенно интересуется школами и детскими больницами.

23 марта 1905 года получил диплом врача. В качестве военного врача принимал участие в Русско-японской войне.

В 1907 году Корчак на год едет в Берлин, где за свои деньги слушает лекции и проходит практику в детских клиниках, знакомится с различными воспитательными учреждениями. Он проходит стажировку также во Франции, посещает детский приют в Англии.

«Дом сирот» на улице Крохмальной. Комната Корчака находилась в аттике

В 1911 году Корчак оставляет профессию врача и основывает «Дом сирот» для еврейских детей в доме 92 на улице Крохмальной, которым руководил (с перерывом в 1914-18 гг.) до конца жизни.

От филантропов, субсидировавших его начинание, Корчак потребовал полной независимости в своей административной и воспитательской деятельности.

В 1914-18 гг. Корчак находился на Украине, в частности, в Киеве[5], где, кроме деятельности военного врача, занимался обустройством детского дома для польских детей, а также написал книгу «Как любить ребёнка».

Корчак возвращается в Варшаву в 1918 году, где руководит детскими приютами, преподаёт, сотрудничает с журналами, выступает по радио, читает лекции в Свободном польском университете и на педагогических курсах.

В 1919—36 гг. он принимал участие в работе интерната «Наш дом» (на Белянах) — детского дома для польских детей, — где также применял новаторские педагогические методики.

В 1926-32 гг. Корчак редактировал еженедельник «Mały Przegląd» («Малое обозрение», приложение для детей к сионистской газете «Nasz Przegląd» «Наше обозрение»), в котором активно участвовали его воспитанники.

В 1940 году вместе с воспитанниками «Дома сирот» был перемещён в Варшавское гетто. Он отклонил все предложения почитателей его таланта вывести его из гетто и спрятать на «арийской» стороне.

В этот период Корчак был арестован, несколько месяцев провёл в тюрьме. Освобождён по ходатайству провокатора А. Ганцвайха, который таким образом хотел заработать авторитет среди евреев.

В гетто Корчак отдавал все силы заботе о детях, героически добывая для них пищу и медикаменты. 

Когда в августе 1942 пришёл приказ о депортации Дома сирот, Корчак пошёл вместе со своей помощницей и другом Стефанией Вильчинской (1886—1942), другими воспитателями и примерно 200 детьми на станцию, откуда их в товарных вагонах отправили в Треблинку. Он отказался от предложенной в последнюю минуту свободы и предпочёл остаться с детьми, приняв с ними смерть в газовой камере.

Каждый год 23 марта в Польше и Белоруссии в воздух запускается воздушный змей в память о Януше Корчаке и детях, убитых в гетто.

Печататься Корчак начал в 18 лет, в 1898 году он взял свой псевдоним.

Его повести для взрослых и детей

• «Дети улицы» (1901),
• «Дитя гостиной» (1906),
• «Моськи, Иоськи и Срули» (1910;

в русском переводе —

• «Лето в Михалувке», 1961),
• «Король Матиуш Первый» (1923) и другие; новеллы, беседы, статьи и дневник 1942 г. вводят читателя в сложный мир детской психологии, содержат наблюдения над жизнью Польши 1900—1942 гг., отражают богатый опыт врача и педагога.

Корчаку принадлежит также свыше 20 книг о воспитании (главные из них — «Как любить ребёнка», 1914, и «Право ребёнка на уважение», 1929).

Я. Корчак (из дневника):

… папуля называл меня в детстве растяпой и олухом, а в бурные моменты даже идиотом и ослом. Одна только бабка верила в мою звезду,  … Они были правы. Поровну. Пятьдесят на пятьдесят. Бабуня и папа.

Бабушка давала мне изюм и говорила: - Философ. Кажется, уже тогда я поведал бабуне в интимной беседе мой смелый план переустройства мира. Ни больше, ни меньше, только выбросить все деньги. Как и куда выбросить и что потом делать, я толком не знал. Не надо осуждать слишком сурово. Мне было тогда пять лет, а проблема ошеломляюще трудная: что делать, чтобы не стало детей грязных, оборванных и голодных, с которыми мне не разрешается играть во дворе, где под каштаном был похоронен в вате в жестяной коробке от леденцов первый покойник, близкий и дорогой мне, на сей раз только кенарь. Его смерть выдвинула таинственную проблему вероисповедания. Я хотел поставить на его могиле крест. Дворничка сказала, что нельзя, поскольку это птица - нечто более низкое, чем человек. Даже плакать грех. Подумаешь дворничка. Но хуже, что сын домового сторожа заявил, что кенарь был евреем. И я. Я тоже еврей, а он - поляк, католик. Он в раю, я наоборот, если не буду говорить плохих слов и буду послушно приносить ему украденный дома сахар - попаду после смерти в то место, которое по-настоящему адом не является, но там темно. А я боялся темных комнат…

А. Грабарчик:

Став студентом медицины, Корчак преподавал на тайных курсах, запрещенных царской администрацией, работал в бесплатной читальне для бедных, учил в школе, помогал матери содержать семью после смерти отца. За участие в студенческих демонстрациях был арестован. Как российский подданный воевал с японцами.

В 29 лет Корчак решает жить в одиночестве. "Сыном своим я выбрал идею служения ребенку"…- писал он, спустя 30 лет.

С 30 лет Корчак работает больничным врачом. Становится известным специалистом. Получает высокие гонорары от богатых пациентов и даром лечит детей бедняков.

В 1911 г. он посвящает себя воспитательной деятельности, возглавив Дом сирот, который до конца жизни был его собственным домом.

Я. Корчак:

Добра в тысячу раз больше, чем зла. Добро сильно и несокрушимо. Неправда, что легче испортить, чем исправить.

А. Шаров:

Корчак создавал детскую республику… крошечное ядрышко равенства, справедливости внутри мира, построенного на угнетении.

… прежде всего в Доме сирот не должно быть насилия, тирании, неограниченной власти - никого, даже воспитателей. "Нет ничего хуже, когда многое зависит от одного, - пишет "Школьная газета" Дома сирот. - … когда кто-либо знает, что он незаменим, он начинает себе слишком много позволять…".

Когда в корчаковском детском доме создается суд…, предусматривается право детей подавать жалобу и на воспитателя, если тот поступил несправедливо, и право - даже моральная обязанность - самого воспитателя просить суд дать оценку своему поступку, если он считает этот поступок несправедливым или хотя бы сомневается в справедливости совершенного.

… Корчак несколько раз сам подавал на себя в суд: когда необоснованно заподозрил девочку в краже, когда сгоряча оскорбил судью, когда выставил расшалившегося мальчишку из спальни и т.д.

… В этом не было и тени позы…

"Я категорически утверждаю, - писал Корчак в книге "Дом сирот", - что эти несколько судебных дел были краеугольным камнем моего перевоспитания как нового "конституционного" воспитателя, который не обижает детей не потому только, что хорошо к ним относится, а потому, что существует институт, который защищает детей от произвола, своевластия и деспотизма воспитателей". Корчак пишет сказки, книги о воспитании…

Он создает "Малый Пшегленд" ("Маленькое обозрение"), первую в мире печатную газету, делающуюся не для детей - сверху вниз, - а самими детьми, защищающую интересы ребят.

И. Неверли (1939):

Когда объявили мобилизацию, Корчак вынул из нафталина свой майорский мундир и попросился в армию… Начальники в соответствующих инстанциях… обещали, но мало что могли сделать в невообразимом хаосе. …что предпринять для защиты родины?

На Варшаву падают первые бомбы. Сквозь их грохот… люди услышали знакомый … голос: у микрофона польского радио снова стоял старый доктор.… Это не были уже сказочные радиобеседы из области "шутливой педагогики для взрослых и детей". Старый доктор говорил об обороне Варшавы…, о том, как должны вести себя дети в различных ситуациях опасности…

Варшава пала.… В "Доме сирот"… разбитые окна позатыкали, заклеили, чем пришлось, однако осенний ветер гулял по залу. Дети сидели за столами в пальто, а Доктор был в высоких офицерских сапогах, в мундире. Я высказал удивление по поводу того, что все еще вижу на нем эту униформу, вроде ведь он никогда не питал к ней особого пристрастия, напротив…

- То было прежде. Теперь другое дело. - Пан доктор, но это же бессмысленно. Вы провоцируете гитлеровцев, мозоля им глаза мундиром, которого уже никто не носит. - То-то и оно, что никто не носит, это мундир солдата, которого предали, - отрезал Корчак.

Он снял его только год спустя, вняв настойчивым просьбам друзей, доказавших, что он подвергает опасности не только себя, но и детей. Во всяком случае, стоит вспомнить о т ом, что он был в годы оккупации последним офицером, носившим мундир Войска Польского.

В этом мундире Корчак в сороковом году пошел хлопотать о возвращении детям подводы с картофелем, реквизированной властями во время перевода Дома сирот на территорию еврейского гетто. Его арестовали. Из тюрьмы Павьяк Старого Доктора вырвали (под залог) старания его бывших воспитанников и деятелей гетто.

Я. Корчак (Воззвание "К евреям!" с просьбой о пожертвованиях для сирот):

Кто бежит от истории, того история догонит… Мы несем общую ответственность не за Дом сирот, а за традицию помощи детям. Мы подлецы, если откажемся, мы ничтожества, если отвернемся, мы грязны, если испоганим ее - традицию лет. Сохранить благородство в несчастии!…

Октябрь 1939 г.

С радостью подтверждаю, что за малыми исключениями человек - существо и разумное и доброе. Уже не сто, а сто пятьдесят детей живет в Доме сирот.

Февраль 1940 г.

Д-р Генрик Гольдшмит Януш Корчак Старый Доктор из Радио.

А. Шаров:

Сотни людей пытались спасти Корчака. "На Белянах сняли для него комнату, приготовили документы, - рассказывает Неверли. - Корчак мог выйти из гетто в любую минуту, хотя бы со мной, когда я пришел к нему, имея пропуск на два лица… Корчак взглянул на меня так, что я съежился… Смысл ответа доктора был такой… не бросишь же своего ребенка в несчастье, болезни, опасности. А тут двести детей. Как оставить их одних в запломбированном вагоне и в газовой камере? И можно ли все это пережить?"… Днем Корчак ходил по гетто, правдами и неправдами добывая пищу для детей. Он возвращался поздно вечером, иногда с мешком гнилой картошки за спиной, а иногда с пустыми руками, пробирался по улице между мертвыми и умирающими. По ночам он приводил в порядок свои бумаги, свои бесценные тридцатилетние наблюдения за детьми… и писал дневник.

Я. Корчак (дневник):

… Варшава - моя, и я - ее. Скажу больше: я - это она. … Мне сказал один мальчик, покидая Дом Сирот:  - Если бы не этот дом, я бы не знал, что на свете существуют честные люди, которые не крадут. Не знал бы, что можно говорить правду. Не знал бы, что на свете есть правда. … Поливаю цветы. Моя лысина в окне - такая хорошая цель. У него карабин. Почему он стоит и смотрит спокойно? Нет приказа. А может быть до военной службы он был сельским учителем или нотариусом, дворником? Что бы он сделал, если бы я кивнул ему головой? Дружески помахал рукой? Может быть, он не знает даже, как все на самом деле? Он мог приехать только вчера, издалека…

Это последняя строчка Януша Корчака.

Он искал человека даже в эсэсовце.

Многоточие - Его рукой.

А. Шаров:

Пятого августа сорок второго года… Дом Сирот - дети и взрослые - выстроились на улице. Корчак и его дети начали последний путь. Над детским строем развивалось зеленое знамя Матиуша. Корчак шел впереди, держа за руки двух детей… Колонна обреченных детей с детской силой и бесстрашием разрезала самый строй фашизма.

Ремба (очевидец):

Дети построились по четверо. Корчак с высоко поднятой головой шел впереди.… Второй отряд вела Стефания Вильчинска, третий - Бронятовска…, четвертый - Штернфельд.… Это были первые евреи (гетто), которые шли на смерть с честью, презрительно глядя на людоедов.

И. Перле (очевидец):

… Эти двести ребят не кричали, двести невинных существ не плакали, ни один не побежал, ни один не спрятался, они только теснились, как птенцы, возле своего учителя и воспитателя, своего отца и брата…

А. Шаров:

Из Варшавы поезд повез детей в Треблинку. Один только мальчик выбрался на волю: Корчак поднял его на руки, и мальчику удалось выскользнуть в маленькое окошко товарного вагона. Но и этот мальчик потом, в Варшаве, погиб. Говорят, что на стенах одного из бараков в Треблинке остались детские рисунки - больше ничего не сохранилось.

И. Неверли:

… на Умшлагплац (привокзальная площадь в Варшаве, пункт перегрузки), … прибыл Дом сирот с Корчаком. Люди замерли, будто появилась сама смерть, некоторые плакали. Вот так, стройной колонной, по четыре человека в ряду, со знаменем, с руководителем во главе, сюда еще не приводили…

- Что это такое? - закричал комендант Умшлагплаца.

Ему сказали: это Корчак с детьми. Комендант задумался, начал вспоминать, но вспомнил, когда дети были уже в вагонах. Он спросил у Доктора:

- Это Вы написали "Банкротство маленького Джека"?

- Да, а это имеет какое-нибудь отношение к эшелону?

- Нет, я просто читал в детстве, хорошая книга, вы можете остаться, доктор…

- А дети?

- Невозможно, детям придется поехать…

- Ну, нет, - крикнул Доктор, - дети - это главное! - и захлопнул за собой дверь изнутри…

И в 1945 году в Варшаве говорили: "Они живы - Старый Доктор, дети. Их не взял огонь - отступился…. Дети живы.… И Пан Доктор жив. Ходят по селам. Где добрый человек живет - в дверь постучатся.… А если злой живет - не стучатся …

Я. Корчак.

…Я никому не желаю зла. Не умею. Не знаю, как это делается…

1978 год - год столетия со дня рождения Генрика Гольдшмита - Организация Объединенных Наций объявила годом Корчака.

***

Я́нуш Ко́рчак (польск. Janusz Korczak; настоящее имя Эрш Хе́нрик Го́льдшмит (польск. Henryk Goldszmit); 22 июля 1878, Варшава — 5 августа 1942, Треблинка) — выдающийся польский педагог, писатель, врач и общественный деятель.

Родился в Варшаве 22 июля 1878 года в интеллигентной ассимилированной еврейской семье. Дед Корчака, врач Хирш Гольдшмидт, сотрудничал в газете «Ха-Маггид», отец, Юзеф Гольдшмидт (1846—1896) — адвокат, автор монографии «Лекции о бракоразводном праве по положениям Закона Моисея и Талмуда» (1871). Корчак в «Воспоминаниях» пишет: «Меня назвали именем деда, которого звали Гершем», именно это имя проставлено в его метрической справке о рождении. В ассимилированной еврейской семье, в которой он родился и вырос, его называли Генриком — на польский манер. У Генрика была младшая сестра Анна.

Школьные годы прошли в Варшаве, в русской гимназии. Там царила жёсткая дисциплина, поход в театр или поездка домой в каникулы возможны были только после письменного разрешения дирекции. Преподавание велось на русском языке. Уже в первом классе (детям 10—11 лет) преподавалась латынь, во втором — французский и немецкий, в третьем — греческий.

В 1889 году у отца Генрика обнаружились признаки душевной болезни. Теперь отца приходилось время от времени помещать в специальные клиники. Его содержание в клиниках стоило дорого, и со временем семья оказалась в тяжёлом материальном положении. С пятого класса (15—16 лет) Генрик начал подрабатывать репетиторством.

В 1898 году Корчак поступил на медицинский факультет Варшавского университета, одновременно обучался на подпольных высших курсах. Летом 1899 года он ездил в Швейцарию, чтобы поближе познакомиться с результатами педагогической деятельности Песталоцци. В своей поездке Корчак особенно интересовался школами и детскими больницами.

В 1903—11 гг. работал в еврейской детской больнице имени Берсонов и Бауманов и воспитателем в летних детских лагерях. Являлся членом еврейского благотворительного Общества помощи сиротам.

23 марта 1905 года получил диплом врача. В качестве военного врача принимал участие в Русско-японской войне.

В 1907 году Корчак на год едет в Берлин, где за свои деньги слушает лекции и проходит практику в детских клиниках, знакомится с различными воспитательными учреждениями. Он проходит стажировку также во Франции, посещает детский приют в Англии.

В 1911 году Корчак оставляет профессию врача и основывает «Дом сирот» для еврейских детей в доме 92 на улице Крохмальной, которым руководил (с перерывом в 1914—18 гг.) до конца жизни. От филантропов, субсидировавших его начинание, Корчак потребовал полной независимости в своей административной и воспитательской деятельности.

Во время Первой мировой войны 1914—18 гг. Корчак служил в дивизионном полевом госпитале российской армии. В Тарнополе он взял под свою опеку беспризорника Стефана Загородника»., затем работал врачом в приютах для украинских детей в Киеве, где написал книгу «Как любить ребёнка».

Корчак возвращается в Варшаву в 1918 году, где руководит детскими приютами, преподаёт, сотрудничает с журналами, выступает по радио, читает лекции в Свободном польском университете и на Высших еврейских педагогических курсах. Во время советско-польской войны 1919-20 годов Корчак в звании майора медицинской службы работал в военном госпитале в Лодзи.

В 1919—36 гг. он принимал участие в работе интерната «Наш дом» (на Белянах) — детского дома для польских детей, — где также применял новаторские педагогические методики.

В 1926—32 гг. Корчак редактировал еженедельник «Mały Przegląd» («Малое обозрение», приложение для детей к еврейской газете «Nasz Przegląd» «Наше обозрение»), в котором активно участвовали его воспитанники.

Политические взгляды

Корчак говорил про свой Дом Сирот: «Другие приюты плодят преступников, наш же плодит коммунистов». Действительно, многие выпускники Дома Сирот стали членами Коммунистической партии Польши. Но сам Корчак был скептически настроен по отношению к коммунистическим идеям. Он сказал однажды: «Я уважаю эту идею, но это как чистая дождевая вода. Когда она проливается на землю, то загрязняется». Он говорил, что при революциях, как и всегда, выигрывают ловкие и хитрые, тогда как наивные и легковерные остаются ни с чем, а революционные программы — это комбинация безумия, насилия и дерзости, связанной с неуважением к человеческому достоинству.

Еврейская деятельность

В 1899 году Корчак присутствовал в качестве гостя на Втором Сионистском конгрессе. Преклоняясь перед Теодором Герцлем, он, однако, не принял идей сионизма, считал себя поляком во всём, кроме религии, следование которой, по его убеждениям, было личным делом каждого. Он ждал, как великого чуда, независимости Польши и верил в полную ассимиляцию евреев. Кровавые еврейские погромы, устроенные польскими националистами в 1918—19 гг., посеяли в душе Корчака глубокое разочарование.

С приходом Гитлера к власти в Германии и ростом антисемитизма в Польше в Корчаке пробудилось еврейское самосознание. Он стал польским несионистским представителем в Еврейском агентстве. В 1934 г. и 1936 г. он посетил подмандатную Палестину, где встретил многих бывших своих воспитанников. Педагогические и социальные принципы киббуцного движения произвели глубокое впечатление на Корчака. В письме 1937 г. он писал:

«Приблизительно в мае еду в Эрец. И именно на год в Иерусалим. Я должен изучить язык, а там — поеду, куда позовут… Самое трудное было решение. Я хочу уже сегодня сидеть в маленькой тёмной комнате с Библией, учебником, словарем иврита… Там самый последний не плюнет в лицо самому лучшему только за то, что он еврей»

Отъезду помешала лишь невозможность покинуть своих сирот. Корчак в эти годы собирался написать повесть о возрождении еврейской родины, о пионерах-халуцим.

В годы Второй Мировой войны

После оккупации Варшавы немцами в 1939 году Корчак ходил по Варшаве в своем мундире офицера польской армии и говорил: «Что касается меня, то нет никакой немецкой оккупации. Я горд быть польским офицером и буду ходить, как хочу».

В 1940 году вместе с воспитанниками «Дома сирот» был перемещён в Варшавское гетто. В этот период Корчак был арестован, несколько месяцев провёл в тюрьме. Был освобождён по ходатайству провокатора А. Ганцвайха, который таким образом хотел заработать авторитет среди евреев.

В гетто Корчак отдавал все силы заботе о детях, героически добывая для них пищу и медикаменты. Воспитанники Корчака изучали иврит и основы иудаизма. За несколько недель до Песаха в 1942 году Корчак провёл тайную церемонию на еврейском кладбище: держа Пятикнижие в руках, взял с детей клятву быть хорошими евреями и честными людьми.

Он отклонил все предложения неевреев-почитателей его таланта вывести его из гетто и спрятать на «арийской» стороне. Соратник Корчака Игорь Неверли рассказывал:

На Белянах сняли для него комнату, приготовили документы. Корчак мог выйти из гетто в любую минуту, хотя бы со мной, когда я пришёл к нему, имея пропуск на два лица – техника и слесаря водопроводно-канализационной сети. Корчак взглянул на меня так, что я съежился. Видно было, что он не ждал от меня подобного предложения... Смысл ответа доктора был такой: не бросишь же своего ребёнка в несчастье, болезни, опасности. А тут двести детей. Как оставить их одних в газовой камере? И можно ли это все пережить?

Когда в августе 1942 пришёл приказ о депортации Дома сирот, Корчак пошёл вместе со своей помощницей и другом Стефанией Вильчинской (1886—1942), другими воспитателями и примерно 200 детьми на станцию, откуда их в товарных вагонах отправили в Треблинку. Он отказался от предложенной в последнюю минуту свободы и предпочёл остаться с детьми, приняв с ними смерть в газовой камере. Эммануэль Рингельблюм, сам позже расстрелянный, оставил такое свидетельство:

Нам сообщили, что ведут школу медсестер, аптеки, детский приют Корчака. Стояла ужасная жара. Детей из интернатов я посадил в самом конце площади, у стены. Я надеялся, что сегодня их удастся спасти... Вдруг пришёл приказ вывести интернат. Нет, этого зрелища я никогда не забуду! Это был не обычный марш к вагонам, это был организованный немой протест против бандитизма!.. Началось шествие, какого никогда ещё до сих пор не было. Выстроенные четвёрками дети. Во главе – Корчак с глазами, устремлёнными вперед, державший двух детей за руки. Даже вспомогательная полиция встала смирно и отдала честь. Когда немцы увидели Корчака, они спросили: “Кто этот человек?” Я не мог больше выдержать – слезы хлынули из моих глаз, и я закрыл лицо руками.

Память

1978 год был объявлен ЮНЕСКО годом Корчака.

Каждый год 23 марта в Польше и Белоруссии в воздух запускается воздушный змей в память о Януше Корчаке и детях, убитых в гетто.

Монумент «Януш Корчак и его дети» работы скульптора Бориса Сакциера был установлен на площади Януша Корчака в мемориальном музейном комплексе «Яд Вашем» в Иерусалиме в 1978 году.

В Баку на здании Азербайджанского педагогического университета установлена сдвоенная мемориальная доска, посвящённая педагогам Мухаммеду Таги (Сидги) Сафарову (1854—1903) и Янушу Корчаку.

В начале августа 2011 г. в иерусалимском мемориале Холокоста «Яд ва-Шем» отметили 69-летие трагической даты депортации Корчака и детей в лагерь смерти. В мемориальной церемонии принял участие и бывший воспитанник Дома сирот, ставший художником и посвятивший своё творчество памяти Корчака, 88-летний Ицхак Бельфер, поделившийся своими воспоминаниями.

5 августа 2012 года в «Яд ва-Шем» прошла церемония памяти в связи 70-летием гибели воспитателей и детей Дома Сирот. На ней присутствовали трое бывших воспитанников Корчака.

С 2004 года в России ежегодно проводится конкурс «Педагогические инновации», лауреатам которого вручаются медали имени Януша Корчака.

Педагогическая деятельность

В «Доме сирот» Корчак ввёл новаторскую для тех лет систему широкого детского самоуправления, детский товарищеский суд, решения которого были обязательны и для руководства, плебисцит и т. д.

Корчак читал лекции в Свободном польском университете и на Высших еврейских педагогических курсах, вёл работу в суде по делам малолетних преступников, выступал под псевдонимом «Старый Доктор» с воспитательными беседами по радио.

Отвлечённо веря в Бога («Один на один с Богом», 1922; содержит 18 молитв «для тех, кто не молится»), Корчак отличался широкой веротерпимостью и видел в вере источник морального очищения.

Из БСЭ (1969—1978): «Педагогическая деятельность К[орчака] основана на формировании в детском коллективе и у отдельных воспитанников навыков самопознания, самоконтроля, самоуправления».

Работы Корчака оказали значительное влияние на известного советского педагога В. А. Сухомлинского.