Язеп Эйдус

Я родился в 1916 году в еврейской семье в белорусском городе Витебске, куда в годы первой мировой войны мои родители были вынуждены бежать из Лиепаи.

В 1920 году вместе с другими беженцами мы вернулись в Лиепаю, где моему отцу принадлежало небольшое предприятие.

Многие поколения предков моего отца жили в Даугавпилсе, только в конце 19 века часть членов семьи переселились в Лиепаю. Насколько удалось выяснить (документы пропали, а все члены семьи старшего поколения погибли в годы войны), мужчины нашей семьи работали на лесопилке, а образование получали в еврейских духовных учебных заведениях (ешиве). Однако в конце минувшего столетия три брата Эйдусы решили отправить своих сыновей в гимназию. Так в начале и первой половине ХХ века сформировалось целое поколение научных работников и преподавателей, среди которых пять профессоров, докторов наук - выдающийся химик-органик Яков, историк-ориенталист Хаим (между прочим, в течение нескольких лет он был консулом Советского Союза в Японии), биофизик Лазарь (работает в Институте биофизики Российской АН в Пущине под Москвой), математик Даниэль (ныне профессор Иерусалимского университета) и автор этих строк - физико-химик, профессор Латвийского университета.

Из Лиепаи наша семья переехала в Ригу, и я начал свои школьные годы в довольно престижной Государственной немецкой классической гимназии, куда детей ненемецкого происхождения принимали в результате строгого отбора. Школа отличалась очень высокими требованиями и строгой дисциплиной.

Из 40 учеников, начавших учиться в первом классе, школу закончили 15, часть из них были второгодниками. В нашей семье была и девочка - моя сестра Тамара, впоследствии известная преподаватель Латвийского университета, переводчица и литературовед Тамара Залите.

Школу я закончил в 1933 году и осенью того же года поступил на первый курс Химического факультета Латвийского университета.

Однако этот ровный и прямой путь прервался в 1934 году, вскоре после переворота, осуществленного К.Улманисом, когда на моем пути появились первые более или менее большие ухабы и крутые повороты. Еще будучи учащимся средней школы, я включился в подпольное коммунистическое движение.

Осенью 1934 года вместе со многими сокурсниками (в большинстве своем немцами) я был арестован, признан главным виновником и осужден на четыре года принудительных работ, наказание отбывал в основном в Рижской центральной тюрьме и на принудительных работах в торфяных болотах. Из университета я конечно же был исключен «на 99 лет». Выйдя из тюрьмы, я не хотел отступиться от мысли учиться.

Решил продолжить обучение в Англии, где уже учился один из моих друзей, который сказал, что это земля, «где человек не погибнет». С билетом третьего класса до Лондона, купленным отцом, и с 25 латами в кармане я отправился в абсолютно неведомую мне страну с надеждами и большими планами.

Начало, как у «вдовьего сына», однако дальше все было иначе. Лондон был сырым и туманным, однако он встретил меня с добром. Не столкнул в поток голода и безнадежности, а обратил ко мне лицо, озаренное светом любви к людям и стремлением помочь. Это действительно было место, где не давали погибнуть. Мой рижский друг в Лондоне, химик (два года спустя он пал смертью храбрых в битве под Москвой, где полегли тысячи латвийских юношей) перед отъездом успел найти для меня дешевое жилье на окраине Лондона, дал адрес организации и указал частное лицо, имевшее возможность при случае оказать помощь.

Я брел по огромному городу, встречая чуть недоверчивые, но добрые улыбки. В конце концов пробил и мой счастливый час. Мне поверили. Мне помогли. Мне нашли работу. Мне дали в долг денег. Главное - я нашел семейное тепло и опору. Это наставило меня на путь моей дальнейшей жизни и заложило дружеские узы навсегда, они сохранились и по сей день, хотя успели смениться поколения. Но главное - у меня возникла возможность продолжать учебу. Я выдержал довольно трудные вступительные испытания (за четыре года пребывания в тюрьме многое забылось) и стал студентом Беркбекского колледжа Лондонского университета. Это позволило работать и посещать занятия по вечерам. Студенты и преподаватели приняли меня хорошо, вскоре я вжился в новую среду, даже был избран в студенческое самоуправление. Благодаря хорошей успеваемости я был назначен субассистентом и должен был проводить лабораторные работы у первокурсников.

Все свидетельствовало о том, что я получу высшее образование. Однако этот мирный процесс был перечеркнут начавшейся второй мировой войной. Война внесла существенные перемены в ритм жизни. Город затемняли, была введена карточная система. Была ограничена свобода перемещения для иностранцев. Вскоре начались жестокие бомбардировки с воздуха.

Наступил июнь 1940 года. Латвия стала советской республикой. Как убежденный коммунист, я принял советское подданство и начал искать возможность выехать в советскую Латвию, что, однако, не удалось. Учебу я не бросил, и в июле 1941 года закончил Лондонский университет. Однако, так как Германия напала на Советский Союз, мое стремление вернуться, чтобы вступить в ряды Советской Армии, стало еще сильнее. Наконец мне удалось найти место на английском военном транспортном корабле, доставлявшем военные грузы в Советский Союз.

Поездка превратилась в настоящую одиссею с нападениями подводных лодок и самолетов. Наш путь лежал через Исландию, вдоль полярного круга, тем не менее через месяц я достиг Архангельска... Началась новая полоса приключений, пока мне удалось попасть в Москву, разыскать латышей и, наконец, в октябре попасть в Латышскую стрелковую дивизию. Вскоре мы были на фронте, в самом начале битвы за Москву. Написано об этом много, однако только тот, кто был там, может понять, наскольно тяжело это было, хотя бы чисто физически - длительные переходы, при 35-градусном морозе, по глубокому снегу, когда практически в течение целого месяца мы не были под крышей, и так до самого конца боев около 20 января, когда заняли Боровск.

Почти половина ребят пали в кровавых боях, были ранены, обморожены, заболели. Я тоже попал в военный госпиталь в Рязанской области. Оттуда мой путь направился в место формирования Латышской стрелковой дивизии - Горьковскую область, куда я попал в свою прежнюю связную роту.

Летом того же 1942 года я добровольно ушел в красные латышские партизаны и меня послали в группу радиосвязистов партизанской школы в Москве, где я дослужился до инструктора. Я уже был определен в качестве радиста в отряд Карлиса Озолиня, который было решено десантировать в оккупированную Латвию, но внезапно был отозван в распоряжение ЦК КП Латвии и определен переводчиком и диктором в латышскую редакцию московского радио, чтобы готовить и передавать информацию в Латвию. Работа была напряженной, но очень интересной, я встречался со многими выдающимися и известными во всем мире людьми.

После освобождения Риги осенью 1944 года я туда вернулся в, и меня приняли на работу ассистентом в Латвийский госуниверситет.

В конце 40-х годов, когда поднялась волна репрессий, меня арестовли и осудили как английского шпиона. Такая же судьба постигла мою сестру Тамару. Как многие в то время и при тех условиях, мы оба «признали свою вину», нас осудили и выслали в разные лагеря. Сестру - на лесоповал в Архангельской области. Я попал на угольные разработки Халмер-Ю, километров за 100 к северу от Воркуты.

Там проработал до XX съезда КПСС (1956 год), когда меня реабилитировали. Вернулся в Ригу, в университет, где возобновил педагогическую и научную деятельность.

Сестру тоже реабилитировали , и она также продолжила работу в ЛГУ.

Наряду с интенсивной лекционной работой я все время занимался научными исследованиями в области физики. Внедрил в Латвии молекулярную спектроскопию, главным образом занимался исследованиями спектра и структуры сложных органических биологически активных соединений. В ходе этих исследований сформировались небольшие исследовательские группы, появились ученики, некоторые из которых позднее стали известными учеными, превзошедшими своего учителя.

Наиболее значительным из них является Имантс Эдгарс Силиньш, позднее ставший академиков Латвийской АН, Рувин Фербер, профессор, и другие. Спектры и структуру органических соединений вначале изучали в тесном сотрудничестве с академиком Латвийской АН Соломоном Гиллером.

Позднее я обратился к относительно экзотичному и мало иссследованному объекту - так называемому желтому фосфору, уведшему меня в область физики твердого тела.

Я опубликовал около 200 научных статей, написал несколько научных и научно-популярных монографий и учебников.

На многих научных конференциях в Латвии и за рубежом (в Германии, Польше, Болгарии и др.) я читал доклады, читал также лекции в разных странах (СССР, Германии, Англии, Польше, США, Болгарии и др.).

Много занимался переводами научных трудов коллег (главным образом на английский язык). Мне также принадлежат переводы на латышский язык. Наиболее объемистый - стихотворный перевод с латинского языка на латышский "De reruma natura" Лукреция.

Со временем постепенно менялись мои ученые звания и «титулы». Ассистент (1945), лектор (1948), старший преподаватель (1950), доцент (1968), профессор (1988). Соответственно, кандидат наук (1965), почетный доктор химических наук (1990), хабилитирован-ный доктор физики (1996), эмеритированный профессор (1993), Государственный эмиритированный ученый (1996), эмеритированный профессор Джорджа Сороса (1994), почетный член Беркбекского колледжа Лондонского университета (это звание было присвоено мне в 1996 году одновременно лауреатом Нобелевской премии, президентом Лондонского королевского общества Аароном Клугом).

Ныне, по достижении мною значительного возраста, практически равного продолжительности текущего века, свидетелем и участником бурных событий которого я был, могу подытожить известные, со многими трудностями достигнутые успехи. По мере своих сил и возможностей я продолжаю работать в своей Alma mater - в коллективе Физико-математического факультета Латвийского университета.

Мой девиз: Don't let those bastards grind you down (Не разреши этим негодяям себя уничтожить!)

Любимое занятие: Пока позволяли возраст и здоровье - путешествовать летом по горным рекам Сибири. Коллекционирование книг.

(c) LatvijasLaudis.lv, 2000