Эдуард Берклавс

Тогда: бывший партийный функционер Эдуард Берклавс еще в далеких 1950-х годах стал одним из организаторов движения национал-коммунистов. Был выслан во Владимир, но от своих идей по поводу неправильной трактовки советскими властями марскизма-ленинизма не отказался. Очень уважаемый в Латвии политик, с мнением которого считались как его единомышленники, так и оппоненты. Его уважали все за умение высказать мысль, за умение слушать. С его уходом, национальное движение потеряло свою позицию, ясное видение перспективы и интеллектуальную мощь.

К 1980-м годам Берклавс стал видным представителем Движения за национальную независимость Латвии (LNNK, ДННЛ). После восстановления независимости стал депутатом Сейма, кавалером ордена Трех звезд.

Сейчас: Умер 25 ноября 2004 года в возрасте 90 лет.

Слова: "У меня есть три критерия, по которым я оцениваю партии.

Во-первых, насколько их представитеои честны и не ставят ли свои интересы выше народных.

Во-вторых, отношение к Латвии как национальной, латышской стране.

В-третьих, то, что называется компетентностью, или способностью выполнять обещанния. Сейчас, по-моему, этим критериям лучше всего соответствует Латышская партия — Айвар Гарда со своими сторонницами" (Интервью Эдуарда Берклавса газете Lauku Avize, 2002 год).

Nekropole.info
rus.delfi.lv/

***********************************************************************

Недавно в России были рассекречены партийные документы, касающиеся "разгона латышских националистов", когда в 1959 году первый секретарь ЦК КПСС Никита Хрущев снял с работы ряд руководителей компартии и правительства Латвии. Как же происходила большая чистка?

"Берклавс на меня окрысился" 

Всегда считалось, что существуют хранимые за семью печатями стенограммы заседаний Политбюро (в 1952—1966 годах — Президиума) ЦК КПСС. Наступит счастливый момент, с этих стенограмм снимут гриф секретности, и мы узнаем все тайны.

В реальности заседания Политбюро (Президиума) ЦК КПСС практически никогда не стенографировались. Заведующий общим отделом ЦК коротко помечал, кто из членов президиума присутствовал, какие темы обсуждались. В меру своих способностей он передавал смысл позиции каждого выступавшего и записывал окончательное решение. Правда, Никита Хрущев несколько раз устраивал расширенные заседания президиума, на которых выступал с обширными речами. Их расшифровка представляет особую ценность, потому что запечатлена неправленая речь Никиты Сергеевича. В кругу соратников он говорил достаточно откровенно.

Теперь мы можем узнать мотивы и механизм большой чистки, устроенной в Латвии в 1959 году, когда с руководящей работы сняли большую группу латышских националистов. Среди них были второй секретарь республиканского ЦК Вилис Круминьш и заместитель Председателя Совета Министров республики Эдуард Берклавс. Оба были выходцами из комсомола. Берклавс, подпольщик и участник войны, руководил ЛКСМ Латвии с мая 1946 года по июнь 1948-го, Круминьш — с июня 1948-го по апрель 1951 года.

Они старались получить для республики как можно больше автономии, просили признать латышский язык государственным, ограничить приток новых жителей, которых переселяли в Латвию со всего Советского Союза. Эдуард Берклавс был человеком решительным. Он не побоялся и самого Хрущева.

— Он на меня окрысился, — с некоторым удивлением говорил Никита Сергеевич на президиуме ЦК, — и говорит: я в подполье был, смерти в глаза смотрел. Берклавс был популярным в республике человеком, ему больше других аплодировали, когда он выступал. Говорили, что он вот-вот станет секретарем ЦК или главой правительства республики. Первый секретарь Калнберзин часто повторял, что он стар и должны прийти молодые. Получалось, что Берклавс — самая подходящая фигура, чтобы возглавить республику.

Придраться к нему было трудновато. — Берклавс сидел в тюрьме, — напомнил Председатель Совета министров республики писатель Вилис Лацис, — воевал, окончил Высшую партийную школу. Его хотели оставить в аппарате ЦК КПСС. Он очень волевой человек, любит работать, он организатор неплохой. Это меня подкупало, поэтому я просил его себе в заместители. Если бы в его работе были только недостатки, тогда можно было за два дня его разоблачить и убрать. 

Цитата Хрущев вспомнил предвоенного главу Латвии Карлиса Улманиса: — Ульманис умер, но он может в гробу спокойно лежать, его дело в Латвии продолжается.

А ведь руководителем ВЧК был Петерс — это замечательный был большевик. 

Начали с Азербайджана 

В 1959 году комплексную проверку двух республиканских партийных организаций — Азербайджана и Латвии — проводил отдел партийных органов ЦК КПСС по союзным органам. Отдел только что возглавил будущий председатель КГБ Владимир Семичастный, в ту пору любимец Хрущева.

Еще недавно Семичастный руководил комсомолом. Ему было всего тридцать пять лет. Моторный и амбициозный Семичастный стал главным кадровиком и рьяно взялся за проверку партийного аппарата по всей стране. Он не только хотел утвердить себя в новой роли, но и серьезно перетряхнуть секретарский корпус. В процессе проверки выяснилось, что в стране существуют сложнейшие национальные проблемы. Только говорили о них за закрытыми дверями и фактически ничего не предпринималось для решения этих проблем.

22 июня 1959 года на Президиуме ЦК о поездке в Латвию рассказал Нуритдин Мухитдинов, член президиума и секретарь ЦК, недавно переведенный в Москву из Узбекистана. Хрущев приметил его и взял в Москву, чтобы иметь в составе руководства представителя национальных республик. Его Никита Сергеевич и посылал в республики с подобными неприятными миссиями. (Мухитдинов недолго продержался на партийном олимпе. "Ошиблись в нем, — вскоре с огорчением скажет Хрущев, — он плохо воспитан как член партии. Никчемное руководство оставил в республике.

Пережитки байские есть у него. И есть к нему политические претензии — поддерживал узбекскую групповщину. Были нехорошие поступки бытового характера — бьет жену".)

Обсуждение ситуации в Азербайджане и Латвии состоялось 1 июля уже на расширенном заседании. Хрущев распорядился пригласить стенографисток, поэтому в распоряжении историков подлинная стенограмма обсуждения. Поскольку публиковать ее не собирались, то и не "причесывали" текст.

Начали с Азербайджана. Среди политической элиты республики существовал неприкрытый национализм. В 1956 году был принят закон о придании азербайджанскому языку статуса государственного. После этого бакинские власти потребовали во всех учреждениях перейти на азербайджанский язык. А в самом Баку две трети населения составляли неазербайджанцы. Тогда начали на все видные должности ставить только азербайджанцев. Председатель Президиума Верховного Совета республики писатель Мирза Ибрагимов прямо заявил: — Теперь не двадцатый год. Теперь у нас есть кадры, чтобы всех неазербайджанцев заменить.

Ибрагимов предложил всем неазербайджанцам дать полгода на изучение языка. Выучат — могут остаться. На Президиуме Верховного Совета республики задали резонный вопрос: половина врачей русские, как же им быть? Ибрагимов ответил: — Пусть русские побудут в тех же условиях, в которых мы были тридцать пять лет назад, когда нам писали истории болезни на русском языке. Беседуя со студентами, тот же Председатель Верховного Совета республики Ибрагимов откровенно сказал: — Интеллигент, который не знает азербайджанского языка или знает, но не говорит на родном языке, является отщепенцем, подлецом, предателем.

На заседании Хрущев обрушился на руководителя Азербайджана: — И это коммунист называется? Сколько замечательных людей выросло, но и навоз в бурном потоке несется и крутится в водовороте. Очистим, как хозяйка, когда борщ варит, снимает ложечкой накипь и сбрасывает. Так и мы снимем и очистим, в этом всегда нас народ поддержит. 

Цитата Зашел разговор о том, что приезжие не знают латышского языка, а руководители республики выступают на родном языке. Круминьш рассказал, как в 1953 году, после смерти Сталина, когда Берия хотел предоставить республикам больше самостоятельности, некоторые старые члены партии выбрасывали машинки с русским шрифтом, выбрасывали портреты вождей.

 "Русский человек может ставить клизму?"

После этого перешли к Латвии. В начале июня Хрущев сам побывал в Риге и участвовал в совещании руководящих партийных работников Латвии. Никита Сергеевич был уже заведен обсуждением азербайджанских дел и возмущался национальной политикой во всей Прибалтике: — Говорят, в Литве есть целые польские районы, но у руководства только литовцы. Русских никуда не выдвигают, только милиционерами. В милицию выдвигают русских, когда арестовывать, надо русских тянуть, мол, видите, что русские делают. Я это говорю для большей активности, что у товарища Снечкуса не лучше дело, чем у латышей. И в Эстонии не лучше дело, чем у латышей. Надо подойти самокритично. Никакой трагедии нет. Все будет перемелено, и все будет на месте, но надо правду сказать и поднять людей на борьбу против этого.

Хрущев вспомнил предвоенного главу Латвии Карлиса Улманиса: — Ульманис умер, но он может в гробу спокойно лежать, его дело в Латвии продолжается. А ведь руководителем ВЧК был Петерс — это замечательный был большевик. — И в разведке раньше были, — поддержал его член президиума ЦК Анастас Микоян, и командующие тоже были латыши, например, Алкснис и другие.

— Я в Риге выступал на митинге под дождем, — делился своими воспоминаниями Хрущев. — Старуха подошла, зонтик надо мной держала. А когда речь кончил, она говорит: "Вы меня забыли, я из Бауманского района, я вас знаю по Москве, когда вы были секретарем райкома, я старый член партии". Это же латышка. Хрущеву не понравилось, что власти республики пытаются ограничить въезд русских, желающих переселиться в Латвию: — Щаденко покойный умел шутить. Когда Кулику присвоили звание маршала, говорит: ты теперь маршал, тебя возьмут в больницу, так неужели тебе простой человек будет ставить клизму? Если это перефразировать, то если возьмут латыша в больницу, русский человек может ставить ему клизму? — Может, — покорно подтвердил Калнберзин. — Нужно учесть, что у нас очень большой нажим, — попытался защититься Председатель Совета Министров республики Вилис Лацис. — К нам едут с разных мест, и не всегда положительный контингент. Едет паразитический элемент, которого у нас и без этого хватает.

В марте 1959 года сессия Верховного Совета Латвии приняла закон "Об укреплении связи школы с жизнью и о дальнейшем развитии системы народного образования в Латвийской Советской Социалистической Республике". Этим законом вводилось вместо семилетки обязательное восьмилетнее образование в школах, учебники предполагалось раздавать бесплатно. Хрущев возмутился инициативой Латвии: — Что же это, товарищи, в одной республике Союза такой закон, а в другой — другой закон! Допустимо ли это? Недопустимо. Если так надо сделать и есть такие возможности, то почему надо делать только для Латвийской республики. Если сделать для одной республики, то надо и для других. Видимо, сейчас не созрели материальные возможности, чтобы это сделать. Следовательно, никто не должен этого делать.

Латвийские руководители пытались объяснить Хрущеву, что программа обучения в республиканских школах больше, чем в российских. Помимо общих предметов в школах Латвии в обязательном порядке кроме русского изучались латышский язык и один иностранный, а также история и география республики... Зашел разговор о том, что приезжие не знают латышского языка, а руководители республики выступают на родном языке.

Круминьш рассказал, как в 1953 году, после смерти Сталина, когда Берия хотел предоставить республикам больше самостоятельности, некоторые старые члены партии выбрасывали машинки с русским шрифтом, выбрасывали портреты вождей. — Мне казалось неправильным, — объяснял свою позицию второй секретарь ЦК компартии республики Вилис Круминьш, — что на совещаниях, на крупных собраниях, на которых присутствовало девяносто процентов разговаривающих на латышском языке, мы вели работу, как правило, на русском языке. 

 Леонид МЛЕЧИН

http://rus.tvnet.lv/hi_tech/hobbi/115578-kak_hruschjev_razognal_latishskih_nacionalistov